Отпружинив, я не удержался на ногах, упал, чем привлёк внимание ребёнка. Он посмотрел на меня, я вскрикнул, и отполз назад, не в силах оторвать взгляд от его лица. Точнее пародии на лицо, потому как лица у ребёнка не было. Голова забинтована, словно у мумии, без малейших намёков на прорези для глаз, носа и рта. Вместо прорезей я видел нарисованные чёрным маркером огромные глазищи с длинными ресницами, чёрную точку вместо носа, и кривой красный рот. Впечатление было такое, будто смотришь на рисунок дошкольника, нарисовавшего на альбомном листе Шалтая-Болтая.
Продолжая крутить ручку шарманки странный (и страшный) ребёнок сделал шаг в мою сторону. Откуда-то раздался знакомый детский смешок, но смеялся точно не этот уродец с шарманкой в руках. В кустах сирени снова затрепыхалась листва.
Этого было вполне достаточно, чтобы рвануть к забору. Я бежал и видел перед глазами забинтованную голову с нарисованным ужасным лицом. Голову, на которой была бескозырка с длинными ленточками, что так красиво развивались на ветру. Голову, которая теперь будет являться мне в ночных кошмарах, заставляя просыпаться в холодном поту.
Подбежав, я залез на стул, уцепился руками за верх забора, попытался подтянуться, но руки настолько ослабли, что не удалось даже оторвать ноги от сидения. В полной прострации я обернулся назад. Из-за угла дома, выглядывал ребёнок без лица. И хотя я понимал, что видеть меня нарисованными глазами он не может – не может по определению – внутри всё переворачивалось от ненастоящего взгляда больших чёрных глаз.
Предприняв ещё несколько попыток штурмовать забор, я, наконец, сумел забраться наверх. Бешено колотилось сердце, дыхание сделалось свистящим, взмокшие ладони крепко держались за ветки плюща.
Потянув верёвку, я схватил стул, бросил его вниз, после чего сам благополучно очутился на участке Мальцевой. И только сейчас, оказавшись в относительной безопасности, осознал весть тот ужас и нелепость увиденного. Стало настолько неуютно, что пришлось сесть на корточки, прижаться спиной к забору и просидеть в состоянии близком к шоковому до тех пор, пока ко мне не подошел Димон.
– Глебыч, ты в порядке?
Я молчал.
Димон сел рядом, положил мне руку на плечо, и я, словно, очнувшись от кратковременной дрёмы, вздрогнул.
– Глебыч, в чём дело?