– Да.
– Без стараний не поступить в университет.
– Уни-ситет, – протянула Лиза, провозя по столу пластиковую фигурку пони. Сабрина неотрывно глядела на часы и грызла только что накрашенные ногти; мать пила виноградный сок в полной безмятежности, явно не замечая её терзаний.
– Знаю.
– Нунцио, может быть, возьмут на льготных условиях – потому, что он очень старается. И Анджело тоже.
– Ага.
– Нужно пользоваться шансами, если они даются тебе, – размеренно произнёс отец.
– Верно, – с ноткой открытия подтвердила мать, точно мысль была сумасшедше новой и мудрой.
– И нужно думать не только о себе. Люди, которые окружают тебя, чего-то от тебя ждут. Ты причиняешь им боль, когда их разочаровываешь, Гвидо. Нужно больше…
Что-то щёлкнуло у него внутри, огненный шар вспыхнул в животе, а дрожь стала невыносимой. Он не помнил, как вскочил со стула – только увидел, как побледнела напротив Джулия, и услышал тоненький, испуганный плач Лизы.
Уйти уйти скорее уйти. Уйти, пока ОНО не сделало ещё что-нибудь.
Урод. Чудовище.
На чашке Сабрины красовалась «открыточная», типично туристическая фотография Сорренто с цветными виллами. Хотелось схватить эту чашку и бросить её в окно.
А ещё лучше…
Нет.
– Я понял! – то ли сказал, то ли вскрикнул Гвидо, тяжело дыша. – Понял – зачем сто раз повторять?!
И ушёл к себе, постаравшись не хлопнуть дверью. Дрожь унялась нескоро.
Ему безумно, с необъяснимой силой хотелось найти ту девушку-китаянку. С какой-то стати он верил, что завтра она снова придёт.
Поездку в Помпеи они запланировали на первые же выходные. По её меркам, конечно, и остальные дни разве что с натяжкой можно было назвать буднями, а рабочими буднями – и подавно… Но это уже детали и придирки. Чего требовать от народа, который закрывает половину магазинов и кафе на центральных улицах, едва начинает накрапывать дождь?
Хотя в этом тоже есть своя логика, если вдуматься. Как и в том, чтобы пешеходы, устав ждать, разом ломились на красный свет – а водители, оглушительно сигналя и ругаясь, всё же их пропускали. И в том, чтобы прямо в толпе срезали сумки, а в пекарне махали рукой, если не окажется сдачи: non ti preoccupare[18], мол, принесёшь завтра. И плевать, если не принесёшь.
Пресловутый «человеческий фактор». Она не любила канцеляризмы, но этот шёл Неаполю, как красное платье их колоритной Лауретте.