Антуан был уязвлен и разгневан, от намерения своего не отказался – но и не исполнил его. Когда три года спустя другая тетка Антуана, жена Робера д’Андийи, женщина добродетельная, но вполне светская, оказалась на смертном одре, Сен-Сиран почти не отходил от нее, увещевая, напутствуя и ободряя умирающую. Антуан также часто навещал больную, и все грозные и пронзительные слова Сен-Сирана относил к самому себе, ужасаясь фальшивой пустоте своей прежней жизни. День смерти госпожи д’Андийи стал для Антуана Леметра днем отречения от мира.
Сен-Сиран, выслушав признание молодого адвоката, испытал сильную радость, смешанную с не менее сильной и, как мы уже знаем, обоснованной – тревогой. Он понимал, чем грозит им обоим такое событие: уход от мира власти воспринимают как вызов миру, а окружающие – как безумие. Чем удержать в повиновении тех, кто не боится терять блага земные? Можно ли понять и простить человека, презревшего ценности, за которые я душу готов положить? Антуан согласился не спешить со своим шагом, чтобы хоть как-то приготовить и успокоить молву. Своему доброжелательному покровителю, канцлеру Сегье, он отправил такое письмо:
«… Я не полагаю себя обязанным, Монсеньер, оправдывать мой поступок, благой сам по себе и необходимый для такого грешника, как я; но чтобы совершенно вам объяснить те слухи, которые, возможно, будут ходить обо мне, я должен объявить вам самые сокровенные мои намерения и сказать, что я отказываюсь от церковных должностей столь же безусловно, как и от гражданских; что я хочу не просто переменить область честолюбия, но не иметь его вовсе… Я знаю, Монсеньер, в наш век люди будут полагать, что отнеслись ко мне милостиво, если обвинят не более чем в болезненной совестливости; но я надеюсь, что кажется безумием перед людьми, не покажется таковым перед Богом».
Леметр не ошибался: всяких толков, удивленных, восхищенных и возмущенных, его поступок вызвал немало. Но его самого это уже не могло волновать. Вскоре и его младший брат, Симон Леметр де Серикур, успевший несмотря на молодость пережить немало приключений в своей солдатской судьбе, решил, потрясенный примером Антуана, ему последовать. Их мать, Катрина Леметр, к тому времени давно уже жила отдельно от своего супруга, человека отнюдь не строгих нравов; она даже дала обет целомудрия, хотя и оставалась до поры в миру, принимая на себя заботы о разнообразных практических нуждах Пор-Рояля. Она спешно выстроила для своих сыновей небольшое помещение, примыкавшее к парижскому зданию монастыря. Там они и поселились, и долгое время убежище их оставалось тайной для всех непосвященных. Позднее они перебрались в Пор-Рояль-в-Полях. Антуан Леметр вел жизнь самую суровую и простую: возделывал землю, в зной косил, в стужу обходился без огня, а вечера посвящал упорным занятиям: изучал древнееврейский, чтобы читать в подлиннике и переводить Писание, собирал сведения для сочинений своих единомышленников и собственных; и притом не снимал власяницы, не расставался с молитвенником и негромко пел псалмы в своей келье.