На поверке «Камень» (капитан Камешков) был хмур. Опять ему доложили о слонявшихся без строя бойцах. Он строго оглядывал своих подчинённых и остановился на улыбающемся Косте Мурзикове. Тот пытался поменять несерьёзность своего лица, но у него никак не получалось. Кэп, оглядев его с ног до головы, всё же нашёл, что козырёк головного убора того чуть приподнят.
– Товарищ курсант, кепочку поправьте! – зло процедил он сквозь зубы, – Иначе я вам её кувалдой подправлю! – армейский довесочек от него всё же приехал. Строй дружно пытался не заржать. Но резкий и злой взгляд начальника как холодным душем поменял веселье на уныние.
«Всё, сегодня Костькино отделение будет вздрючиваться в ОЗК на стадионе» – подумал я. Однако санкций не последовало. Смилостивился наш капитан. Такое тоже случалось.
После осмотра было отрядное построение, поднятие флага, распределение по работам-занятиям. В общем шла будничная жизнь курсантов. Механизм часов крутился, винтики, то есть мы – работали исправно. Нас смазывали, выверяли, меняли, чтобы часы ни в коем случае не остановились, а в положенное время дали бой (то ли курантов, то ли огневой).
Маленьким лучиком счастья в будничные дни был наряд на станцию, которая называлась Поморская-1. Что мы там забыли? Да всё просто, туда доставлялись припасы для всего отряда, в том числе хлеб. А жрать-то хотелось на первом месяце службы, ребята, как из пулемёта! Поэтому отделение разгружающих было элитным подразделением на нашей «четвёрке» и туда хотели попасть все. Однако «залётчиков» (тех, кто провинился чем-либо) туда не допускали.
Старшим поехал наш взводный Киндык. По команде: «В машину!», – курсанты запрыгнули в кузов ГАЗ-66, или «шишиги», как её тут называли. Впервые с момента приезда сюда мы выехали за территорию отряда. Погода была хорошая, брезентовый тент снят, так что можно было крутить головами и любопытничать сколь угодно.
Дорога вела то с сопки, то в сопку, однако сама станция располагалась выше нашего отряда, который находился у берега моря. В кузове сидели и «сибиряки», и «москвичи», мазанные теперь одним миром. Вся делёжка «ты такой, а я – другой», осталась на той стороне залива Петра Великого.
Подъехав к станции, отделение спрыгнуло с машины и Киндык разрешил до подхода поездного состава сходить в станционную столовую. Вот где все оторвались!