«Спасать будем всех!» – сказал доктор. Женщина была уже совсем без сил.
– Как зовут? Замужем?
– Люба. Да, – слабым голоском прошептала та.
– Мужа любишь?
– Люблю.
– Ну-ка давай обнимай меня за шею, как мужа обнимаешь… Ещё крепче… Ой, не верю, что любишь мужа, Люба!… Крепче обнимай!
Доктор склонился над женщиной, она обнимала его за шею, а он словно выдавливал ребёнка, который никак не хотел рождаться. Доктор умудрялся ещё и шутить при этом. Женщина плакала от боли и измученно улыбалась шуткам доктора.
Девочка родилась со сломанной ручкой. Плод шёл неправильно, рука ребёнка лежала впереди головы, и именно это помешало нормальным родам.
Женщина всю жизнь вспоминала доктора добрыми словами. Всё хотела его найти и поблагодарить, но так и не получилось встретиться.
А девочка, которая всё-таки родилась на свет, это я…
Я могла бы быть Ефросиньей, но стала Ириной. Очень нравится, когда меня называют Иришкой и Иринушкой. А вот Яринкой меня звал только один человек. Дедушка Коля…
В деревню на всё лето меня отправляли вместе с бабушкой и младшей сестрёнкой. Бабушка ехала к своей родной сестре бабе Тоне. Бабушку Тоню помню как строгую, молчаливую и достаточно скуповатую на эмоции пожилую женщину. А вот дедушка Коля был полной противоположностью.
Он много рассказывал… Я плохо помню эти рассказы, но хорошо помню его в этих рассказах – взгляд с прищуром, седая борода, вечная кепка на голове, своеобразный говор. Он не был годен к строевой службе из-за старой раны на ноге. Бабушке Тоне очень в этом плане «повезло», мало кто возвращался с войны. Именно с дедушкой мы часто сидели на крыльце, он курил свою махорку, а я ждала папу, вдруг он приедет на рыбалку и заберёт меня домой.
Что я помню?… Газеты, которые я резала, для дедулиных самокруток, рассказы про Сибирь, историю про то, как он ногу повредил… Дедушка Коля рассказывал и приговаривал: «Вот так вот, Яринка».
Иногда привозили двоюродную сестру, и мы, уже став постарше, бегали на танцы, гуляли с местными мальчишками, бегали на речку купаться, поздно приходили домой. Бабульки нас ругали, а дедушка Коля покуривал свои самокрутки, улыбался своей улыбкой с прищуром и говорил: «Эх, Яринка…».
Хорошо помню банные дни. Баня была на задворках дома, идти было до неё прилично, и я по-детски удивлялась, почему так далеко построена баня. Баня топилась по-чёрному, в предбаннике не было крыши, на земляном полу постелена солома. Каждую субботу банный день. Это был некий ритуал – баня, а после обязательные долгие разговоры за чаем, сахар вприкуску. Сахар кололи щипцами, хотя был уже рафинад. Хорошо помню эти вечера.