Что?
Он не знал.
В голове было пусто.
Как? Как эти полочане умудрились работать у него под носом, под носом у княжьей дружины, которая охраняла полоцкого пленника, и никто ничего не заметил? Они сыпали землю в овраг, прямо на снег – и никто ничего не заметил.
Так не бывает.
Так было.
Судила содрогнулся. Должно быть, полочане, эти лесовики-язычники, жертву какому-нибудь своему демону лесному принесли, чтоб глаза отвёл страже. Иначе никак и не объяснить…
Сзади послышался конский топот, и тиун нехотя обернулся, словно предчувствуя неприятности. Он их чуял всегда, и никогда не обманывался.
Угадал и сейчас.
Конская морда, чуть подрагивающая дымчатыми ноздрями с нежно-розовым нутром, замерла всего в нескольких вершках от его лица, дохнула из ноздрей теплом, лязгнула удилами. А подкованные передние копыта притоптали траву в двух локтях от его стоптанных поршней.
Холоп поднял глаза.
Воевода Коснятин холодно смотрел на него с высоты седла, щурясь с чуть заметной насмешкой, катал по гладко выбритой челюсти могучие желваки, дёргал выцветшим на летнем солнце длинным усом. Того и гляди, плетью вытянет.
– Что, старый хрен? – от голоса тысяцкого можно было замёрзнуть, хотя вокруг стоял летний день. – Чуть не проворонил оборотня, а теперь сюда постоянно таскаешься, посмотреть, где обосрался? Как пёс на свою блевотину?
Судила смолчал. Не дело холопу возражать свободному, даже отвечая на обвинения. Тем паче, что Коснятин был прав.
– Ступай в терем, – тысяцкий махнул плетью в сторону высокого тына княжьего двора. – Там твоё место, не тут.
– Старые козлы! – Бус пнул попавшийся под ногу кругляш засохшего конского навоза. В висках гулко ухало. Белоголовый оглянулся по сторонам – не обратил ли кто внимания на его слова, но тут же успокоился. Никого не было поблизости, мальчишка шёл по пустому переулку между двумя высокими плетнями (руки в стороны протяни – и коснёшься тугого плетения сухой лозы. А и был бы кто – не расслышал бы шипения Буса сквозь зубы.
Пуганая ворона! – опять разозлился Бус, теперь уже на себя. – Такой же, как и эти… осторожничаем всё! Ждём невестимо чего! Спохватимся, когда Тука с Коснячком в ворота ломиться станут!
Его бы, Бусова, воля, так он давно уже бучу поднял бы! А этот… Колюта! Он просто боится, вот и всё. Пожижел в коленках с возрастом!