– Максим вернулся, – пробормотала Олеся, и все замолчали.
Все, включая Ванюшку, застыли, как парализованные, и уставились на Олесю. Женька так и продолжала сидеть с открытым ртом и салфеткой в руке. Нонна помрачнела и собралась было что-то сказать, но лишь покачала головой. Наконец она встала, перенесла свой стул и села напротив Олеси на манер плохого полицейского.
– Что ты сказала? – переспросила она тихо, разделяя слова по слогам.
– Максим вернулся. – Олеся тут же пожалела, что не дождалась Анны. Теперь она была беззащитна пред лицом Нонны всемогущей и карающей.
– Это какой Максим? – притворно равнодушным тоном продолжала Нонна. – Тот, который ушел от тебя со словами, что ты душишь его талант?
– Да, – скорее кивнула, чем сказала Олеся.
– Тот самый, который тебе изменял с твоей же двоюродной сестрой из Владимира? В твоей же квартире? Я ничего не путаю? Тот, который называл тебя бездарной идиоткой? Причем не просто так, а при нас? Этот Максим? Тот, который сказал, что если он когда-нибудь захочет детей, то не от тебя?
– Нонна! – воскликнула Женька голосом, полным боли и сочувствия. Не хотела бы она попасть под ее горячую руку. Женька отличалась от всех умением сопереживать чужим бедам, причем в этом своем умении она доходила до абсурда. Могла разрыдаться, вспомнив, как на ее глазах кого-то обрызгали грязью из-под колес. Или целый день переживать из-за истончения озонового слоя. Теперь вот она искренне страдала из-за того, как плохо Максим Померанцев обращался с ее подругой Олесей – такой беззащитной, такой уязвимой и, чего уж там, не слишком удачливой актрисой. Не бездарной, конечно, но… Впрочем, если уж на то пошло, то из всех них, тех, кто собирается тут, у Анны, чтобы посудачить и убить время, только у Олеси была настоящая мечта. Все остальные хотели только каких-нибудь пустяков. Если уж разбираться, только Олеся горела тогда, когда все остальные тихонько тлели.
– И что же? Он вернулся? И ты его пустила? – Нонна сощурилась и замолчала. Олеся молчала тоже и рассматривала стену с Анниными семейными фотографиями. Чем дольше она молчала, тем яснее становилось, что да, пустила, конечно.
– Как ты могла?
– У меня не было выбора, – пробормотала она.
– Не виноватая я, он сам пришел? – хмыкнул Ванюшка. Даже он косвенно поучаствовал в большой, вселенского масштаба, драме под названием «Померанцев бросает Олесю».