– Раз-два! Три-четыре!.. Три – четыре! Раз-два! – эхом разносилось в стеклянном морозном воздухе.
Урманов механически повторял привычные движения, думая только об одном – скорее бы обратно в казарму. В тепло, в тепло – молила каждая клеточка его застывшего на морозе тела.
«Должно же это когда-нибудь кончиться! – думал Урманов, глядя на равнодушно сияющую с небес луну. – Не может же это длиться вечно. Скорей бы, скорей!» – Закончить упражнение! – разнеслось над площадкой. – На спортгородок бегом марш!
Каждое отделение в колонну по одному выдвинулось на заранее определенное место. Первое – на турники, второе – на брусья, третье – на шведскую стенку, четвертое – к ящикам с песком. Потом по очереди отделения менялись между собой местами, пока не проходили все точки.
Отделение Урманова начало с брусьев. По команде сержанта Бадмаева курсанты выстроились в затылок друг другу внутри снаряда, положив сверху руки на круглые железные трубы.
– Делай раз!
Курсанты, подпрыгнув, неподвижно застыли на вытянутых руках.
– Делай два!
Опустились вниз.
Выполнив упражнение несколько раз, Урманов почувствовал, что руки будто наливаются свинцом. Каждый подъем давался все труднее и труднее.
– Раз!.. Раз, я сказал! – жестко командует Бадмаев, видя, как двое из курсантов беспомощно барахтаются между брусьев, не в силах разогнуть занемевшие руки. – Все, все поднялись!
Урманов вместе с остальными висит на разогнутых руках и ждет, пока те двое смогут подняться. Руки подрагивают от напряжения, мышцы сводит судорогой. Все тело поламывает… Наконец отстающие поднимаются и выпрямляют руки.
– Два!
Все опускаются на согнутых руках.
– Раз!
Теперь уже трое не могут подняться.
– Ну!.. – Бадмаев жестко подталкивает одного из них. – Пошел! Пошел!.. Ждем, пока все поднимутся!
Двое поднялись. А третий, курсант Кузьмин, пыхтит, сучит ногами, пытается, но все бесполезно.
– Не м-могу… Товарищ с-сержант… – кривя лицо, обреченно роняет он.
– Можешь! – в голосе Бадмаева слышится металл.
– Не-е-ет… – жалобно стонет курсант.
Все остальные висят на окаменевших разогнутых руках и ждут. Кто-то не выдерживает…
– Ну, давай, Кузя, давай! Поднимайся!
– А-а-а-а! – с перекошенным ртом Кузьмин из последних сил делает рывок и встает на вытянутые руки.
– Два! – удовлетворенно командует, наконец, сержант и все отделение опускается вниз.