На жесткой плацкарте Талызина всю ночь одолевали кошмары. Вдруг, кто-то неожиданно сорвал стоп кран и под душераздирающий визг тормозных колодок, остановил поезд. От резкого толчка, Алексей свалился с верхней полки и угодил в руки, неизвестно откуда взявшихся эвенков. Аборигены заставили Талызина покинуть вагон, спуститься в распадок между сопок и привязали к дереву.
– За что?
Алексей с ужасом взывал к эвенкам, пытаясь освободить путы на немеющих руках.
– За что? Меня дома ждут. Я так давно не видел маму.
Только сейчас Талызин заметил, верховодил аборигенами, его заклятый враг – главный врач, сидевший на облезлом северном олене, почему-то задом наперёд, в драном, испачканном какой-то гадостью халате.
– Не торопись – сволочь московская. Удрать от меня захотел? Ну, уж нет! Держись! Сейчас тебе двухведёрную клизму с битым стеклом поставлю, за все твои подвиги в Якутии. Снимай штаны!
Не в состоянии вынести такого позора, Алексей схватился с эвенками в рукопашную, пнул оленя ногой в нос, но неудачно оступился, и падая куда-то вниз…, проснулся с больной головой, задыхаясь от едкой гари, пропитавшей весь поезд. Странно, но никто из пассажиров не метался в панике по вагону и не орал благим матом.
– Горим!
От дыма, у Талызина заслезились глаза, и перехватило в горле. Выясняя, что происходит, Алексей выглянул в окно. Повсюду, подбираясь к железнодорожной насыпи, сплошной стеной горела тайга; со слов бывалых, обычное дело для этих мест.
На вторые сутки, поезд, наконец, вырвался из дымовой завесы и прибыл в Читу. Как и договаривались, Матвеев встретил Алексея на вокзале. С самого начала, всё сложилось, как нельзя лучше: без проволочек оформили новую пятёрку, из семейства жигулей, прицепили транзитные номера и, не задерживаясь, поехали в Улан-Удэ. Сразу за городом, асфальтовое покрытие дороги, сменилось, только что отсыпанной щебёнкой и приходилось сбрасывать скорость, прижиматься к обочине, спасая машину от града камней, вылетающих из-под колёс встречных автомобилей. Не считая нескольких царапин на кузове, пятёрка не пострадала. Недалеко от столицы Бурятии, пришлось остановиться на первую ночёвку, вблизи быстрой сибирской реки. Матвеев вскоре захрапел, а Алексею не спалось. Он настороженно всматривался в тёмное небо, не узнавая привычное расположение звёзд, хмуро косился на луну, такую же круглую, как и лицо Далай – Ламы. Талызин почти пожалел, что впутал Сергея в это авантюрное путешествие, на не обкатанной машине, по забытым богом местам. Утром, наспех перекусив, поехали дальше, надеясь к полудню добраться до Байкала. Несмотря на тридцатиградусную жару, в холодной воде великого озера, искупаться не пришлось, и смыв дорожную пыль с потных физиономий, покатили дальше, с каждым километром приближаясь к Иркутску. Вечером, дорога по серпантину стала забирать вверх. Быстро темнело. Матвеев напряженно всматривался в даль, притормаживал на спусках, то прибавлял газ на очередном подъёме. По горам, да ещё ночью, он никогда не ездил, но, подбадривая себя, продолжал упрямо двигаться вперёд.