А сам-то так не могу! Я ведь командир, пример должен подавать. Так бы слюнями и давился, да Вася меня подкармливать стал. У него на эту капусту нюх был, как у хорошего сапера на мины. Другой боец и на трех занятиях кусочка листа капустного под снегом не найдет, хоть сколько палкой в снег по сторонам тыкать будет, а Небесный никогда пустой не возвращался. И всегда делился со мной:
– Не считай, – говорит, – за подхалимаж, Афанасьич, исключительно из уважения и почитания.
Болтун, одно слово. Он меня по отчеству называл, так как я все же на шесть лет его старше был и, опять же, командир.
Скоро стал подходить срок и новым подчиненным моим на фронт отправляться, и Васе, понятное дело, тоже. Очень мне с ним расставаться не хотелось, и стал я думать, как бы мне так сделать, чтобы он в запасном полку еще задержался. А потом уж вместе на войну поедем по весне. Не все ж нам за Уралом от нее прятаться.
Решил подойти к начальнику штаба майору Кудрявцеву. Он в полку за вооружение отвечал. Мужик тоже был немолодой, но молодых командиров у нас там, считай, не было, разве что кого с фронта после ранения в запасной полк послужить пошлют. Кудрявцев этот еще в Первую мировую воевал, а стрелковое оружие с тех пор – главное, так главным в армии нашей и осталось – родной «Максим» да мосинская трехлинейка. Еще, правда, «Дегтярь» ручной, значит, пулемет к ним прибавился. Пистолетов-пулеметов – ППД, ППШ, винтовок самозарядных симоновских очень мало было. «Максим» и трехлинейку майор до винтика знал, как-то на занятиях у меня в пульвзводе с завязанными глазами показательно винтовку разбирал-собирал, а остальным оружием особо не интересовался. Ко мне он хорошо относился, было два раза, что на общем совещании командиров в штабе в пример ставил.
Вот его я его и укараулил у штаба вечером. Подошел строевым шагом, откозырял молодцевато, так, знаешь, чтоб кисть сначала мягко шла, а потом с выбросом. Чтоб эту технику освоить потрудиться надо, зато на начальство здорово действует. Сразу раздражение снимает от того, что ты его побеспокоил непрошено.
– Чего тебе, Князев? – спрашивает.
Я докладываю с придыханием, что оружие, предназначенное для обучения бойцов стрелковому делу, старое и приходит в негодность. Возникают поломки, которые я сам устранить не могу, и часть оружия уже нельзя использовать для боевой подготовки. Нужен оружейный мастер, чтобы привести его в порядок. Он, понятное дело, спрашивает: