– Если бы не эта фотокарточка, я бы и не знал, что ты в Ницце. Недавно писал тебе письмо и поставил её перед собой. Один сослуживец увидел твой портрет и посчитал, что ты моя девушка, – произнёс брат с улыбкой, – сделал комплимент, сказав, что у меня очень красивая невеста.
– А помнишь, как в детстве ты спросил маму, – можно ли жениться на сестре. Она стала тебе объяснять, что это не принято.
– А я сказал, что всё равно женюсь и буду защищать тебя всю свою жизнь, – они рассмеялись.
– Кстати, у меня появился поклонник. Молодой человек тоже служит в нашей конторе, месье Лёпе́р. Хочет открыть цветочный магазин и продавать цветы из Сан-Ремо. Он хороший, но моё сердце молчит. К тому же я не могу себя представить женой лавочника.
– Может быть, это и не плохо: быть женой лавочника; по крайней мере, будет хоть какое-то постоянство.
– Закончится война, – сказала она мечтательно, – и мы вернёмся в Киев. Ты найдёшь себе невесту, а я жениха, и мы будем венчаться в один день в Софийском соборе.
– Ты думаешь, мы вернёмся?
– Обязательно вернёмся. Что это за мысли, – возмутилась Анна. – Я даже не прошу хозяйку поставить мне шкаф. Все вещи храню в чемодане, под кроватью. Это практично. И как только появится возможность вернуться, я в тот же день уеду.
– Конечно, – он опустил глаза и как-то с грустью произнёс: ну, мне пора.
– Как пора? А чай?
– Анечка, мне на самом деле пора, – он стал одеваться, – меня ждут.
– Погоди, но ты же мне ничего не рассказал о себе, – она всячески старалась задержать его. – Почему ты здесь? Куда отбываешь? Ты сказал, что написал мне письмо. Где оно?
– Ты его обязательно получишь, дай мне только добраться до места. Как увидишь маму, поцелуй её от меня и скажи, что я её очень сильно люблю, – он обнял сестру и поцеловал. – Я вас обеих очень сильно люблю.
След ночного дождя растаял в ярком утреннем солнце. Тоненький лучик, пробравшись сквозь ветви деревьев, упал на подушку, заставив Анну открыть глаза. Часы показывали начало десятого, но вставать не хотелось. Приятные воспоминания ночного визита манили вернуться к ним, всплывали обрывки эпизодов, фраз, не покидало свежее чувство радости. К тому же в контору, на службу, нужно было прийти только к двум часам.
На столе уже стоял стакан молока, его приносила каждое утро мадам Вила́р. Если Анна ещё спала, то хозяйка делала это бесшумно, одновременно забирая со стола чашку, оставшуюся после вечернего чая. Поэтому отсутствие подноса, раскрывшего секрет ночного гостя, Анну нисколько не удивило. Объяснения по этому поводу у неё никто не потребовал, французы всегда славились своими свободными нравами, и Анна не посчитала нужным вдаваться в подробности.