– Маш, вообще не смешно, – а тут уже поплохело и Фролову.
– Я всё поняла! Я купила билет, и он перенес меня в прошлое, понимаешь?
В голове шеф-ред озвучил: «Расходимся, она всё поняла!»
– Может, меня надо испугать? Или ударить? Нет, ударять не надо, били уже сегодня.
– Я что, буду ждать вас? – недовольная продавец уставилась на меня со своих метр за семьдесят.
– Ей кофе, – Лёшка протянул ценную бумажку даме за прилавком. – Ты что нюхаешь такое, что тебя так плющит?
На мгновение я потеряла равновесие, и сердце забилось быстрее. Аритмия настигла и здесь. Воздух перестал поступать в легкие. Панические атаки я узнавала по первым неглубоким вдохам.
– Потряси меня! – простонала.
– Что, блин?
– Тряси меня, говорю!
Лёшка схватил за плечи и вздернул меня слегка, чтобы в себя пришла. Но не пришла, осталась на месте, зато привлекла внимание.
– Эй, ты че делаешь? – крикнул с конца очереди один из тех, у кого гитара была наперевес.
– Она сама попросила! – отшатнулся Фролов.
– Я тебе сейчас шею сломаю, – два метра до идеальной улыбки подходили широкими шагами Гуливера.
– Я сама! – остановила его ладонью. – Мне надо понять, что со мной.
– Демидова, ты кукухой совсем поехала, забирай свой кофе и поезжай-ка домой спать.
– Да. Ты иди, я тут сама.
Лёшка развернулся и уверенным шагом пошел в сторону светофора, не оборачиваясь.
– С тобой всё нормально? – спросил высоченный парень с гитарой наперевес.
– Да-да, уже всё хорошо. Жарко просто, – отмахивалась, как от мошек, от парня.
– Ты это…
– А я тебя знаю, – врезалось в голову куском оборванной пленки, когда я посмотрела в мутные глаза парня.
– А я нет, – улыбнулся кошачьей улыбкой парнишка.
– Увидимся еще, если у меня не выйдет сбежать из этого всего.
Развернулась быстренько и пошла в обратную сторону, к университету, чтобы поскорее спрятаться от людей, пыльной дороги, шумных машин и запахов. Между ребер бесилось сердце из-за временной тахикардии, дыхание сбивалось на урывки, хотелось то ли плакать, то ли смеяться.
– Слушай, малая, – за спиной уже вслед кричал, – если тебя какая-нибудь тварь обидит, ты мне скажи.
– Ага.
А у меня перед глазами двоилось, город как будто разрушался под гнетом этого чистого весеннего воздуха. Кружилось каруселью перед глазами. Спустя два часа своего пребывания в две тысячи восьмом году я начала чувствовать всем телом, каждой мурашкой, что я здесь. Я в прошлом.