Выбив из меня обещание завтра непременно с самого утра прийти потрениться, Макс успокаивается и до Верещагино, слава богу, молчит.
Бухтеть начинает, только когда мы паркуемся.
– Сейчас четыре утра, а я еще не ложился.
– Как не ложился? Я же тебя разбудил.
– Прерывистый сон вреден. Как теперь встать в семь утра?
Пожимаю плечами.
– Никак. Лично я планирую спать до двенадцати.
– А тренировка?
– А тренировка после двенадцати. Я не буду бегать с тобой между елок в семь утра после ночного перелета. Я не мазохист.
– Днем жарко. – Макс поджимает губы.
– Значит, вечером.
– Вечером все нажрутся и не будут.
– Макс, тебе работы на работе мало?
– Это не работа – это образ жизни.
Так, препираясь, мы доходим до дома. Небо уже светлеет, занимается рассвет. Макс широко зевает и косится в сторону тропинки, ведущей вокруг дома. Но потом, подумав, говорит:
– Нет, все же сначала спать.
– Ты бегать, что ли, хотел? – подозрительно уточняю я и в ответ получаю кивок.
– Ну, погода клевая, воздух тут отличный…
– Маньяк, – резюмирую я.
– Ну что маньяк? Я же сказал – спать.
Я иду в комнату и сначала с наслаждением принимаю душ, твердо уверенный, что после него тут же отрублюсь, потому что от усталости даже мутит. Но как бы не так. Мутит не от усталости, а от голода. Я банально начинаю хотеть жрать. Дико и по-слоновьи. И насрать на все увещевания Макса про режим питания. Если я хочу жрать в четыре утра – я иду жрать в четыре утра.
Надеваю домашние штаны и спускаюсь на первый этаж, где царит предрассветный полумрак. Свет не включаю. Темнота уже не такая густая, как ночью, и все прекрасно видно. Захожу на кухню и направляюсь к холодильнику, когда слышу чье-то тихое и испуганное: «ой…»
Даша
Мы расстаемся с Ником у моей комнаты. Он идет к себе, хотя с шутками пытается заманить и меня. Я отнекиваюсь и закрываю за собой дверь. Нахожу в чемодане простую розовую сорочку с коротким рукавом и смешным котиком на подоле. Она может сойти за милое домашнее платье, но я люблю в таких спать. В ней уютно и комфортно, и при случае можно не переодеваться с утра. Даже если кто заглянет в комнату, не стыдно. Для общаги это – ключевой момент.
Заваливаюсь на широкую кровать, раскидываю руки и ноги звездой и понимаю, что сна ни в одном глазу. Кручусь с боку на бок, пялюсь в окно на начинающее розоветь небо, и примерно через час начинаю мучиться от жажды. Исследование комнаты показывает, что у меня тут есть кувшин, но нет ни глотка воды. Я разрываюсь. С одной стороны, мне лень спускаться на первый этаж, а с другой – совсем не прикалывает пить воду из-под крана в ванной. На кухне в холодильнике явно есть домашний лимонад. Я закрываю глаза и представляю его в запотевшем графине. Образ получается таким ярким, что все же заставляю себя выползти из комнаты и отправиться на кухню. Потихоньку светает, и я спускаюсь, не зажигая свет. Открываю холодильник и достаю вожделенный холодный напиток.