– Даже если тебе это и удастся – то всё равно уже поздно… – печально оповестил его юноша и задрал балахон.
Корнер остановился. От увиденного защемило в груди, а к горлу подступил ком. Тело его лучшего друга, почти брата, который помог пережить потерю родителей, всячески поддерживал и был всегда рядом, даже несмотря на довольно скверный характер, таяло буквально на глазах. Душа Гойла уже больше, чем наполовину покрылась чёрной твёрдой коркой, грозясь в скором времени превратиться в ядро, а сквозь обнажённые ребра со свистом гулял ветер. Подобное случалось с некромантами, когда они получали смертельные раны.
«НЕКРОНОМИКОН! – воззвал отчаявшийся юноша к проклятой книге. – СДЕЛАЙ ЧТО-НИБУДЬ!»
«Нет, этот процесс уже не остановить. Через несколько минут он станет скелетом, и всё, что ты можешь сделать – разбить ядро».
Некромант беспомощно опустил руки. Если бы он мог, то наверняка разревелся бы от нахлынувшей душевной боли и скорби, роняя горькие, солёные слезы по своему умирающему другу. Однако изменённые магией глаза не были способны на это, поэтому всё, что юноша сейчас мог – громко закричать, чтобы хоть как-то справиться с захлестнувшими его эмоциями.
– Перестань. Не пристало королю-личу так себя вести. Вот, у меня для тебя кое-что есть, – Гойл полез в боковой карман балахона. Немного покопавшись там, он извлёк на свет новую пару дублёных перчаток и протянул их своему приятелю. – Поздравляю с удачным посвящением.
– Я… я не могу их взять… Я ещё не стал личём… – еле слышно прошептал некромант, опустив глаза.
– Но раз ты до сих пор живой, то когда-нибудь обязательно им станешь. Так что бери, а то твоим давно уже пора на свалку.
Корнер взглянул на старые перчатки. Они действительно были далеко не первой свежести, потёртые и ни единожды зашитые, а уж после разгребания завала и вовсе пришли в негодность, всем своим видом больше напоминая сито для просеивания муки. Некромант снял их и отшвырнул в сторону, затем взял новые и бережно надел, потуже затянув шнурки на запястье, чтобы не слетели.
– Вот и хорошо, – одобрительно сказал Гойл, после чего улыбнулся и широко расправил плечи. – А теперь добей меня, пока я ещё в своём уме.
На душе у Корнера было тяжело, руки непослушно дрожали, но он всё же собрал всю имевшуюся волю в кулак и выполнил последнюю просьбу друга. Ядро негромко треснуло, и Гойл навсегда закрыл свои глаза.