Поварёнок – встрёпанный подросток орочьей расы – молчал под ударами, только вздрагивал всякий раз, как розга опускалась на пораненную спину. Убежать он не пытался, и Рид подозревал, что мальчику просто некуда идти. Орков нигде не любили.
Кулаки Рида задрожали. Тихо, чтобы голос не дрожал от подступившей к горлу ярости, молодой чародей сказал:
– Госпожа Рэми, пожалуйста, отойдите от мальчика.
– Этот поганец яблоко стащил…!
– Всего лишь яблоко, – максимально мягко сказал Рид.
– Сперва яблоко. А потом мою дочку изнасилует! Знаю я этих уродцев…
Кухарка не была колдуньей, но весь персонал Академии носил амулеты от магии, дабы ретивые студенты не заколдовали их шутки ради. Но Риделл был не каким-то сопливым мальчишкой. Он был одним из лучших. И знал, как обойти защитные чары на амулете.
– Сооооонто, – шёпотом произнес он.
Кухарка ничего не успела сделать. Малиновый амулет на её шее сверкнул алой молнией и погас.
– Отойди от мальчика, – сказал Рид.
Кухарка послушно отошла.
– Через две минуты ты придешь в себя и забудешь, что он воровал яблоки.
Жаль, нельзя заставить её относиться к чужеземцам более доброжелательно: для этого нужно сильное воздействие, а его преподаватели уж точно Академии заметят, и Риду влетит. Взмахом руки Риделл заставил розги раствориться в воздухе. Орк продолжал стоять к нему спиной, будто боясь повернуться.
– Меня зовут Рид, – сказал чародей.
– Я Меддок, – помедлив, отозвался мальчишка.
– Воровать нехорошо.
Орчонок наконец-то обернулся. Он был бледным как смерть, высоким и тощим. Уродливый, как и все орки по мнению людей – сероватая грубая кожа, маленькие, прижатые к голове уши, чёрные глаза без белков и радужных оболочек, уже отросшие клыки… Лет через пять этот подросток обещал стать грозным воином. Но пока он был одним из тысяч несчастных, которых нищета гнала из орочьх земель в богатый и сытый Яр-Цилин.
– Я был голоден, – сказал мальчик небрежным голосом.
– Сколько тебе платят?
– Серебряный в месяц.
– Это же очень мало! – возмутился Рид.
– Главное, что иногда кормят, – пожал плечами орк.
Академия была прекрасным местом. Но с некоторыми вещами в ней Риделл так и не мог смириться.
– Я поговорю с Уэверли, – решительно сказал Рид, – пусть тебе платят нормальные деньги. На серебряный в месяц нельзя прожить.
Уже когда он уходил, кто-то в спину сказал ему: