Остались одни кадеты, которые и повели упорный бой с захлестывавшей все волной социализма. Вероятно, к ним охотно присоединилось бы теперь и большинство политических деятелей и из других соседних партий, но сами кадеты этого не желали, дабы избежать обвинения слева, что они слишком отшатнулись вправо. В нескольких заседаниях октябристской фракции, посвященных вопросу о сформировании новой умеренной партии, я принимал участие, но относился к ним с самого начала равнодушно, ибо для меня была ясна полная их безжизненность. Более других увлекался этой мыслью секретарь Думы Дмитрюков, даже пытавшийся сформировать что-то, явившееся, однако, мертворожденным. С падением монархии отдельные благотворительные организации, имевшие каждая своих особых покровителей из числа членов царского дома, оказались висящими на воздухе – не было ведомства, куда бы они могли обращаться, не было больше и глав, которые могли бы обращаться за них и хлопотать.
Я уже упоминал, что первоначально Шингарев наметил, какую организация куда отнести. Однако это не было тогда полностью осуществлено, и вот 21-го марта Гос. Контролером Годневым было созвано особое совещание с этой целью. Интересного в этом совещании не было ничего, если не считать очень резкое обращение к правительству с требованиями почти ультимативного характера вновь образовавшегося Союза инвалидов. Впрочем, в это время только требования в резкой форме и могли рассчитывать на успех. В этом заседании выяснилось, что я буду назначен комиссаром в попечительстве Трудовой помощи. Управляющий его делами Бобриков обратился с просьбой о назначении меня, как члена этого попечительства, его комиссаром, я не считал возможным от этого отказаться, и 30-го марта и был им назначен.
Заседание происходило в Мариинском дворце, в котором тоже сказалось революционное время. Блуждающие группы разнообразных личностей, отсутствие прежней идеальной чистоты и невозможность чего бы то ни было сразу добиться производили тяжелое впечатление. По окончании заседания я встретил Некрасова, только что вернувшегося из Ставки и рассказывавшего о своих впечатлениях. Настроен он был великолепно, по его мнению везде все шло идеально.
Вечером в этот день рассказывали мне, что в 1-й Гвардейской кавалерийской дивизии солдаты удалили офицеров немцев, которых в этих полках было особенно много. Не обошлось и без курьезов. Кирасира Витторфа переименовали в Викторова и оставили, кавалергарда Гернгроса обозначили греком (Венизелос, грек) и тоже оставили, ибо обоих их солдаты любили.