Больше всего на свете я не желал, чтобы непредвиденные обстоятельства вмешались бы в мой до мелочей разработанный план, и всё бы пошло не так. Если это происходило, то я чувствовал, что день не удался, настроение у меня страшно портилось. Сам факт того, что я должен приспособиться к внезапно изменившимся обстоятельствам, приводил меня в состояние шока. Я как бы застревал на одном месте, не понимая, что же делать дальше. В таком состоянии я мог находиться длительное время, пытаясь собраться с духом и начать планировать жизнь заново. Иногда приходилось прибегать к помощи лекарств, потому как я терял сон, аппетит, энергию, было тяжело работать, общаться с людьми. Я много путешествовал, жил некоторое время в буддийском монастыре на Тибете, изучая и практикуя различные виды медитаций, применял аутотренинг, занимался дыхательными упражнениями, изучил гипноз. Однако, по большому счету, ничего не помогало. Постоянно меняющиеся обстоятельства ломали график, и я впадал в депрессию.
Однажды вечером я сидел за письменным столом и, как обычно, обдумывал детальный план на ближайшие несколько дней, пытаясь не забыть ни одной мелочи. Всё должно было быть гладенько и отшлифовано до мелочей. Я поднял голову, и мой взгляд упал на календарь, висящий на стене, который убедительно показывал, что сегодня 15 августа. День смерти моего отца. Я встал, подошёл к календарю и, глубоко задумавшись, простоял возле стены несколько минут, вспоминая папу. У нас были сложные отношения, между нами осталось много недосказанного, и долгое время после его смерти меня мучала совесть. Я винил себя в том, что по какой-то причине всё время откладывал разговор с ним на потом, хотя у меня было желание поделиться мыслями, спросить совета, поговорить о жизни. Я постоянно куда-то спешил, что-то хотел делать, суетился, и у меня никогда не получалось посидеть с ним вдвоём спокойно, вечером за чаем поговорить по душам. Мы с отцом были близки психологически, и если бы не моя вечная торопливость, то у нас могла бы получиться интересная беседа. Отец был не чужд философии, психологии, а эти темы меня всегда сильно интересовали, поэтому я, в принципе, и стал психиатром.
И в этот момент я вспомнил о своём коллеге, враче- психиатре, докторе Брауне. Он написал несколько удивительно интересных книг, в которых описывал переживания людей, которые находились в состоянии клинической смерти. Доктор Браун был довольно знаменит тем, что в работе с пациентами использовал зеркала. Зеркала были нужны для того, чтобы пациенты могли воочию встретиться со своими умершими родственниками, пообщаться с ними телепатически и убедиться в том, что жизнь после смерти продолжается. Такое общение, по словам доктора Брауна, приносило людям большое облегчение. Я довольно долго размышлял над тем, позвонить ему или нет, и, в конце концов, решил это сделать. Я вкратце рассказал доктору свою историю и поинтересовался, возможно ли мне записаться на приём. Он ответил, что, конечно же, возможно, и он может меня соединить со своей секретаршей, чтобы ты назвала ближайшую дату, когда я смогу прилететь. Именно прилететь, поскольку он жил и работал в другом штате, довольно далеко от меня, примерно четыре часа полёта на самолёте. Я попросил доктора рассказать мне вкратце о самой процедуре, чтобы у меня было бы хоть какое- нибудь представление о том, что будет происходить в его офисе. Он мне всё разъяснил в деталях.