Шребер, будучи председателем коллегии Верховного королевского суда Дрездена, писал в предисловии к своим «Мемуарам», «что может оказаться ценным как для науки, так и для познания религиозной истины, если посредством изучения моего тела и моей личностной судьбы с профессиональной точки зрения еще при моей жизни будут сделаны какие-либо ученые выводы». Анализ «Мемуаров», который осуществил Зигмунд Фрейд, как раз и являются такой серьезной работой.
Так как я твердо решил в ближайшем будущем добиться выхода из больницы, чтобы опять начать жить среди здоровых и умных людей, пребывая в домашней атмосфере вместе со своей женой, то вынужден дать некоторые сведения о себе. Тем персонам, которые будут составлять мое окружение, по меньшей мере необходимо иметь хотя бы приблизительное представление о моих религиозных взглядах, чтобы они, хотя если и не полностью, смогли разобраться в некоторых кажущихся странностях моего поведения, по меньшей мере им нужно хотя бы догадываться о неизбежности, с которой мне были навязаны эти странности.
Примечание. Занимаясь все больше написанием этой книги, мне пришла в голову идея, что книга может предоставлять интерес для более широкого круга читателей. И, тем не менее, мне нужно сказать то, что я упустил сказать раньше, что ближайшим поводом к написанию книги было желание получше познакомить жену с моими личными переживаниями и религиозными представлениями. Именно в них и можно будет найти объяснение тому, что в этой книге по самым разным поводам даются подробные объяснение хорошо всем известных научных фактов, онемечиваются иностранные слова и т. д., что вряд ли необходимо делать, когда пишешь работу для научно эрудированного читателя.
Моей цели хорошо послужит и то, что буду пытаться дать другим людям, по меньшей мере, хотя бы в некоторых местах разумное объяснение тех сверхчувственных вещей, познание которых приоткрылось для меня почти шесть лет назад. Я заранее не могу рассчитывать на полное понимание со стороны читателя, так как речь будет идти частично о таких вещах, которые вообще никаких аналогий на обычном человеческом языке не имеют, так как возможности человеческого понимания не распространяются на эту область. Да я и сам не могу с абсолютной уверенностью утверждать, что Все является для меня самого неопровержимым и убедительным; кое-что и сейчас остается для меня в сфере догадок и предположений. Ведь я тоже всего на всего человек, а потому мои познания тоже ограничены; только на этом и основывается моя уверенность в том, что я нахожусь бесконечно ближе к правде, чем все другие люди, для которых божественное откровение еще не превратилось хотя бы частично в истину.