Когда меня доставили в участок, ничего хорошего я не ждал. Наш вожак, здоровый восемнадцатилетний бугай по кличке "Лыба", предупреждал, что нет ничего хуже, чем попасть в околоток. "Полиции, – говорил он, – платят мало, зато многое прощают". И рассказывал жуткие истории про детей, которые сгинули в участках навсегда. Если он и перегибал, то несильно – дети были лакомым куском для чёрных трансплантологов и богатых извращенцев. За здорового ребёнка платили сумасшедшие по тем временам деньги, а беспризорников все равно никто не считал. Немногие из полицейских могли устоять перед соблазном решить свои финансовые проблемы на пару лет вперед, когда на одного из обитателей приёмника поступал от серьёзных людей "заказ".
Я не знал, что при новой власти мне нечего было бояться. Я несколько раз видел, как прямо на улицах ставили к стенке барыг и сутенёров, а трупы, как мусор, забирали потом коммунальные службы, но не верил, что у кого-то могут дойти руки до беспризорников. Я ошибался. Из участка меня быстро доставили в красивое здание первой спецшколы в нашем куполе, ранее принадлежавшее частной гимназии. Как нам объяснила учительница, у новой власти каждый человек был на счету. Маленький Марс должен противостоять большой Земле, а сделать это можно только если каждый из нас возьмётся за ум и станет служить Республике и народу. После этого мы были распределены по классам и впервые за многие годы начали полноценно учиться.
Нам было трудно поверить в такие перемены. Вечерами, засыпая на двухъярусных армейских койках, мы спорили до хрипоты о своём будущем. Пессимисты считали происходящее трюком или экспериментом. Они были уверены, что нас вот-вот разберут на органы или выкинут в одних трусах на поверхность, чтобы не тратить на "уличных" казённые пайки. Находящиеся в подавляющем меньшинстве оптимисты крутили пальцем у виска и говорили, что в таком случае властям просто не надо было ничего делать. Большинство из нас и так "сторчалось" бы на синтетике, не дожив до совершеннолетия. Я не знал, что думать, и решил сосредоточиться на учебе.
Учили нас серьёзно. Математика, физика, химия, география, история и два государственных языка старого Содружества – английский и китайский. Я болтал на них и раньше, но вот с чтением и письмом была беда. Также я серьёзно подтянул свой родной русский и теперь запоем читал старые книги. Два раза в неделю – встреча со штатными психологами, отучавшими драться, воровать и зверем смотреть на взрослых. Необучаемых, "психов" и наркоманов вывозили в колонии.