– То есть ты не знаешь, как выглядит твой кавалер, Эчика? – ошеломленно спросил он.
– Понятия не имею. Он, заметь, тоже. Не волнуйся, мы сразу друг другу представимся. Это полезно, чтобы завязать разговор.
– А представь, что это окажется… ну, не знаю… Борис Карлофф из фильма про Франкенштейна?
– Очень просто: мы больше не увидимся. Зато я бесплатно поужинаю. А может быть, даже получу подарочек на память.
– По идее, это против ее принципов, – подколола Шик, – но принципов у этой девушки нет.
– Борис Карлофф – утонченный английский джентльмен, – не осталась в долгу Эчика.
Джослин смотрел на них восхищенно и немного растерянно. Ох уж эта Америка, сплошные парадоксы! С одной стороны, здесь запрещается поцелуй в кино продолжительностью больше десяти секунд, с другой, девушка может принять приглашение на ужин и даже подарки от совершенно незнакомого мужчины без ущерба для своей респектабельности.
– Франция поражена целомудренно-распутными нравами Америки, кто бы мог подумать?
Джослин вспомнил про мыло и забрал его.
– А где все остальные?
– Пейдж зубрит Шекспира, а может, Граучо. Урсула отбеливает зубы пивом. Хэдли скоро приведет Огдена от новой няни и убежит на работу. А где Манхэттен… тайна.
3. Happy feet (I’ve got those happy feet)[24]
Знала бы миссис Мерл, в который раз подумала Манхэттен, что она встречается в баре с юношей, о котором практически ничего не знает, точно погнала бы ее из своего респектабельного пансиона поганой метлой.
Через свои очки – и стекло витрины «Миднайт сан» – она разглядела упомянутого юношу. Они условились встретиться в этой кофейне, «чтобы успеть поговорить» перед работой в театре. Девушка не спеша повесила пальто и шляпку и подошла к столику, за которым он ее ждал.
– Добрый вечер, – поздоровалась она суховатым тоном, которым, повинуясь инстинкту, всегда говорила с ним. – Я не слишком опоздала?
– Я только что пришел.
Вежливая ложь: его стакан с имбирным элем был изрядно почат. Она села рядом – он очень удачно выбрал угловой столик. Рубен, как и она, носил очки. Маленькие, круглые. И за ними, как у нее, крылись черные отцовские глаза.
– Ну и туман сегодня.
Она кивнула и заказала вишневую кока-колу.
Со своей бесплотной фигурой, в неизменном черном костюме страхового агента, Рубен Олсон, если встретить его в этом тумане, запросто мог напомнить Джека-Потрошителя. От этой мысли улыбка тронула губы Манхэттен. Видимо, сочтя ее за поощрение, он сразу приступил к сути: