Да и не сказать, чтобы Войд вообще много кого интересовал. Были в глубине Вечности и места поинтереснее, такой Она и была создана – многоликой, бесконечной в своих проявлениях и в некоем высшем смысле непознаваемой. Войд же был каким-то нарочно упрощённым, уплощённым бельмом на Её глазу. Никто не знал, как и зачем он здесь взялся, как никто его специально и не создавал, во всяком случае никто в том не признался.
А тут вдруг такое.
Во всей этой истории было что-то неполное, разило от неё какой-то дурной загадкой в стиле плохой беллетристики. Два горе-исследователя, сокрытых в пыльном кармане бытия, что они рассчитывали тут отыскать? Пару лежалых монет да сто лет не стираный носовой платок?
Хорошо бы. А то дело может ограничиться лишь парой клочков сбившейся пыли, от которой происходит только случайный аллергический чих.
Асатома тут же почувствовали тот самый позыв. Смешно и грустно. Тереть переносицу не помогало. Тогда Асатома махнули рукой на приличия и тут же громко, отчаянно чихнули.
Гамайа тут же обернулись.
Двое несколько мгновений потаращились друг на друга, а потом оба не выдержали и принялись смеяться.
Ситуация глупее не придумаешь. Посреди непонятного ничто двое высоколобых пафосных представителя кафедры, сгибаясь пополам, хохочут невесть с чего во всё горло.
Уф, кажется, отпустило.
– А вы, Асатома, не промах.
– В каком смысле?
– Мы думали, вы всё-таки останетесь.
– Звучит дико обидно. Почему вы так решили?
– Не знаю, не в вашем стиле поступок.
– Но в вашем.
– Вы прекрасно знаете, какая у нас репутация на кафедре.
– Хулигана.
– Если не хуже. О вас такого не скажешь.
– Кажется, вы путаете нелюбовь к спонтанным поступкам с неспособностью принять быстрое решение.
Гамайа склонили голову в извиняющемся движении.
– Виноваты. Кажется, самое время начать с чистого листа, коллега.
Асатома невольно поморщились. «Коллега» этот уже навяз в зубах.
– Лучше давайте по имени.
– Договорились, Асатома. И пойдёмте. Иначе инфлатон зря израсходуется.
Асатома вновь покачал головой. Надо же, целый инфлатон!
Между тем с пространством вокруг начинало что-то происходить.
Асатома ещё не могли толком сформулировать, что именно, но часть его существа уже чувствовала, что они не просто болтаются посреди воплощённого ничто, а начинают куда-то двигаться, словно проваливаясь в некую покуда донельзя нематериальную, но вполне структурированную массу.