Парень подошёл к вешалке, оглядел её, схватил за ножку и, приложив немалые усилия (лицо его немного покраснело и застыло, дыхание на мгновение остановилось, на руках проступили вены), попытался разломить её. Но вешалка так просто не далась. Она хоть и держалась из последних сил, но ещё не потеряла свою стойкость. Тогда Джон перевернул её и несколько раз ударил о стойку обслуживания. Победа. Ножка с треском отлетела к стене.
– Надеюсь, у хозяина есть страховка.
Джон поднял ножку и оглядел её отломанный конец. «Должно получиться», – прибавил себе уверенности он, стиснув губу. Мародёр подошёл к двери, подпёр ножкой от вешалки левый край двери и навалился на неё всем свои весом. Дверь издала пронизывающий скрип. Это была последняя оставить её в покое, но тщетно. После неимоверных усилий взломщика дверь слетела с петель и с боевым грохотом обрушилась на пол.
Из только что открывшейся комнаты хлынул поток пыли, а вместе с ней сковывающий аромат чего-то давно забытого. Джон закашлял и попытался отогнать рукой от себя этот запах. Заветное помещение явно давно не посещали. Но это невозможно. Ведь только вчера хозяин мотеля вышел оттуда, чтоб обслужить неожиданного клиента. В этой комнатке для персонала было довольно темно, так что Джону пришлось внимательно вглядываться, чтобы хоть что-то увидеть. В уголке стояла швабра, которую явно давно никто не брал в руки, а около стены – шкафчик, где находилась куча разных папок и гнившие листы бумаги. На верхней полке стояла небольшая деревянная шкатулка с вырезанным на ней узором в виде непонятных растений. Именно она и привлекла внимание Джона. У него была чувство, что он должен, просто обязан её открыть, будто его кто-то просит или даже приказывает это сделать.
Джон снял шкатулку со шкафа и вышел поближе к свету. У сундучка был маленький замок. Парень вспомнил про найденный ключ. Он вставил ключ в скважину и повернул – механизм щёлкнул, и шкатулка открылась. «Ну хоть этот замок мне не пришлось взламывать», – подумал Джон. Внутри лежало всего две вещи: свёрнутый лист бумаги, скорее всего письмо или что-то вроде этого, и кулон, сделанный из серебра.
После очистки от налипшей пыли, на украшении стала видна гравировка искусной работы. Шрифт выглядел очень элегантно, а узоры представляли собой виноградные лозы. Надпись гласила: «Самому дорогому для меня на свете». Сверху сияла защёлка. Джон легонько надавил на неё большим пальцем. Произошёл короткий цок. Кулон открылся. Внутри была вставлена маленькая выцветшая фотография, а ней была девочка лет пятнадцати-шестнадцати с каре, веснушками на лице и в очках. Она широко улыбалась и сияла от счастья.