Аллен, режиссер, с ужасом увидел, что его сокровище, грубо схватив и подталкивая в спину пистолетом, ведут по коридору. А она испуганно и беспомощно смотрела на всех, кто оказался в коридоре, и ничего не могла сделать. Высокий и крепкий мужчина держал ее сильно, при этом смело встречая взгляды взволнованной труппы. Все сразу поняли, кто это, ведь половину вечера они обсуждали ограбление театра, Интерпол и перекрытые выходы. И вот теперь один из группы «Лобос» схватил лучшую солистку и угрожает ей. Кто-то выглядел напуганно, а кто-то вполне злорадно, хоть и старался скрыть. Боялись «Лобоса» все, но мало кто боялся именно за Анну-Марию. Многие просто цинично дожидались развязки этой драмы.
– Всем стоять! Если дернетесь – я ее убью! – прокричал Маэль.
– О боги! – взмолился Аллен. – Чего вы хотите? Оставьте! Отпустите Валевскую, пожалуйста!
Сантана быстро двигался в сторону выхода. Через секунду они с Анной-Марией уже вышли в холл, где было полно сотрудников Интерпола. Не успел он и глазом моргнуть, как на него и его заложницу было направлено несколько десятков стволов. Следом за ними из коридора выбежал этот сумасшедший, Аллен, у которого с носа упали очки. Он все кричал:
– Молю! Молю, не трогайте ее! Не стреляйте! – воскликнул Аллен, обращаясь уже к сотрудникам французской полиции и Интерпола.
Анна-Мария, видя столько вооруженных людей, осмелела, попыталась освободиться, но Маэль сильно ткнул дулом пистолета ей в бок, тихо прошипев:
– Ну-ка, стой смирно!
Когда полицейские поняли, что задумал Маэль, они опустили оружие. Все происходило в большом холле со стеклянными окнами от пола до потолка. За ними было видно черное ночное небо с горящими крупицами звезд. Все уставились на Маэля, одного из самых разыскиваемых преступников Европы. Его лицо скрывала маска, но стиль и образ действий выдавали в нем того самого предводителя «Лобоса». Представители власти уже поняли, что стрелять нельзя. Важным приоритетом для них была жизнь гражданского, и если ему что-то (или кто-то) угрожает, необходимо сделать все, чтобы его спасти.
– Ну что, amigos franceses [7], – громко сказал Маэльен, – дадите пройти или будем торговаться за ее жизнь?
Он отошел на шаг и приставил пистолет к затылку Анны-Марии. Все было кончено.
* * *
Унижение – сильное, невыносимое, гадкое. Ей будут припоминать это целую вечность. Она сорвала премьеру. Ее взяли в заложницы прямо в театре. В нее тыкали пистолетом.