– Есть чё поесть?
Вот хоть война, хоть материн позор, а растущий организм должен питаться, и я, махнув рукой на оказавшуюся бессильной перед природой и судьбой диету, встаю жарить заведённые на скорую руку оладьи…
***
В воскресенье Викуся участливо протянула мне шоколадку.
– Ну, как ты?
– Нормально. Но, клянусь вешалкой, Ленуся мне за эту подставу ещё заплатит. Фиг на платье, но бабки и в Африке бабки!
– Да фиг на бабки! Слушай, мои в субботу все дома были, не поговорить, но твой-то совсем маньяком оказался! – шепчет Викуся, оглядываясь на подсобку.
– В смысле? Да и не мой он вовсе, – поморщилась я при мысли о тролле.
– Да твой! Всю дорогу свой пиджак нюхал и шептал чушь какую-то!
– Какую именно чушь, – уточнила я, тоже переходя на шёпот и оглядываясь на подсобку, в которой копошилась Ленуся.
– Что-то вроде: «мама-мия», «роза», «бахча» и «Бахчисарай». И всё носом своим в пиджак зарывался и обнимал его, маньяк! – завершила Викуся трагически, – слушай, а при чём тут бахча?
Я нахмурила лоб, что-то такое вспоминая, встала с шаткой табуреточки, которую никак не могли заменить за последние лет пятнадцать, и достала с полки духи Ленуси, которыми мы с Викусей в пятницу набрызгались ей назло.
– Нотки дыни, гибискуса и сандалового дерева, – прочитала я на упаковке.
– Нотки дыни. Вот тебе и бахча, – протянула Викуся.
Мы переглянулись и расхохотались.
– Чего ржёте, кобылы? – поинтересовалась коровоподобная Ленуся.
– Бахча, – загибаясь от хохота, – пропищала Викуся.
– Ага, бахчисарайская, – закатывалась я.
– Дуры, – пожала плечами Ленуся, скрываясь в подсобке.
Колокольчик над входом тоненько тренькнул, и в «Торжество» вошёл тролль с малой свитой. Мы заткнулись и вытянулись по стойке «смирно».
– Э, дядя Тарик, – первой опомнилась Викуся, – рады вас видеть. Можем мы что-нибудь для вас предложить? Можем чем-то помочь?
– О! – он словно не ожидал нас тут увидеть и явно обрадовался встрече.
– Здравствуйте, Виктория, добрый день, мой, ангел, – чуть поклонился он мне, – но помощь нужна не мне, а моей, гм, племяннице, – и он вытолкнул из-за спины столь прозрачное существо, что я не сразу рассмотрела, кто это.
В центре узкого прохода между рядами стоек с одеждой стояла тонкая и звонкая девушка лет восемнадцати, миловидная, с красиво уложенной чёрной косой, добрыми чёрными глазами, в джинсиках и чёрной маечке, под стать нам, но худющая, как трубочка для коктейля.