Иногда его имя напоминает звук, издаваемый стальными механизмами. Короткий и холодный звук. А иногда его зовут просто: имей в виду – простота эта обманчива.
Он не так высок, как тебе хотелось бы, но после первой встречи ты измотаешь себя вконец бесплодными попытками понять, что он имел в виду, когда на прощанье сказал тебе: раскаяние – самое никчёмное чувство. Кого он имел в виду? Тебя? Себя?
На его теле нет татуировок, тебя это удивит. Позднее до тебя дойдёт – ты вспомнишь затейливую кельтскую вязь на плечах Дэнни и крылатого дракона на груди Макса. У Сергея на спине, от плеча к плечу, обнаружится копия Леонардовой «Тайной вечери», очень детальная, ты даже разглядишь кошелёк в кулаке Иуды. Не удивительно, что дальше трёх поцелуев у вас с Сергеем дело не пойдёт.
Отец умер так давно, что к сегодняшнему дню он перешёл в разряд почти мифических персонажей. От него осталась пачка журналов с глянцевыми снимками коллекционных автомобилей, швейцарские часы на кожаном браслете и фотография того дня, когда он в парке разговаривал с собакой. Мне было семь, но тот день я помню яснее, чем вчерашний. Тот летний день до сих пор звенит в моей памяти, как отзвук щелчка по хрустальному бокалу богемской работы. Дни вчерашние напоминают унылый стук молочных бутылок.
На мне было платье в белый горох, на отце дачные белые штаны, льняные и широкие, в них он был похож на списанного на берег весёлого матроса. Июньское солнце выныривало из-под мохнатого облака и на жёлтом песке тропинки оживали фиолетовые тени, юркий фокстерьер, вылепленный из чистого солнца высшей пробы, нёсся по стриженому газону со скоростью снаряда. Пахло летней пылью и мокрой травой, где-то играла французская музыка, трели аккордеона, переливаясь, как рябь на воде, беззаботно утекали в жаркое небо.
Фокстерьер подлетел к нам, отец потрепал его по холке, я испугалась и от неожиданности спряталась за отца.
– Не бойтесь, – запыхавшись крикнула хозяйка. – Он не укусит.
– Он мне уже сказал, – засмеялся отец, загорелой рукой он уже энергично гладил пса.
Хозяйка, румяная от беготни, засмеялась в ответ. На ней было красное платье, лёгкое, словно сотканное из маковых цветов.
– А ещё что он вам сказал?
Русая, с толстой косой, в белых сандалиях и с круглыми плечами, по которым рассыпались рыжие веснушки, она напоминала большую девчонку. Отец, почёсывая фокса за ухом, наклонился к нему.