Я тупо созерцал этот палец и вдруг ощутил слабое биение там, где край моей ладони упирался в межреберье собаки.
Я выпрямился с хриплым криком:
– Сердце еще бьется! Он жив!
И принялся за работу.
Здесь, во мраке пустынного шоссе, я мог рассчитывать только на собственные силы. В моем распоряжении не было ни стимулирующих средств для инъекций, ни кислородных баллонов, ни зондов. Но каждые три секунды я добрым старым способом нажимал на грудь обеими ладонями, отчаянно желая, чтобы собака задышала, хотя глаза ее по-прежнему глядели в пустоту. Время от времени я принимался дуть ей в горло или щупал между ребрами, стараясь поймать это почти неуловимое биение.
Не могу сказать, что произошло раньше: слабо ли дрогнуло веко, или слегка поднялись ребра, втягивая в легкие ледяной йоркширский воздух. Возможно, это случилось одновременно, но дальше все было как в прекрасном сне. Не знаю, сколько я просидел возле собаки, пока наконец ее дыхание не стало ровным и глубоким. Затем она открыла глаза и попробовала вильнуть хвостом, и тут я вдруг осознал, что совершенно окоченел и прямо-таки примерз к дороге.
С трудом поднявшись и не веря своим глазам, я смотрел, как пес медленно встает на ноги. Хозяин тут же водворил его на заднее сиденье, где он был встречен восторженными воплями.
Но сам молодой человек был словно оглушен. Все время, пока я возился с колли, он не переставая бормотал:
– Вы же просто вытолкнули мяч… просто вытолкнули. Как я-то не сообразил?
Не опомнился он, даже когда повернулся ко мне, прежде чем сесть в машину.
– Не знаю… просто не знаю, как вас благодарить, – сказал он хрипло. – Это же чудо.
На секунду он прислонился к дверце.
– Ну а ваш гонорар? Сколько я вам должен?
Я потер подбородок. Дело обошлось без медикаментов. Потеряно было только время.
– Пять шиллингов, – сказал я, – и никогда больше не позволяйте ему играть таким маленьким мячом.
Молодой человек достал деньги, потряс мне руку и уехал. Его жена, которая так и не вышла из машины, помахала на прощание. Но лучшей наградой было последнее мимолетное видение: детские ручонки, крепко сжимающие собаку в объятиях, и замирающие в темной дали радостные крики:
– Бенни… Бенни… Бенни!
После того как пациент уже выздоровел, ветеринар нередко спрашивает себя, велика ли тут его заслуга. Возможно, животное и само справилось бы с болезнью. Бывает и так. И твердо сказать ничего нельзя.