– Есть хочется, – нарушил молчание Мишка.
– Не помешало бы,– согласился я, вспомнив, что толком и не позавтракал.
– А я писать хочу – внес свою лепту в разговор ненаглядный братец.
– Может, потерпишь? – уныло осведомился я, заранее зная ответ.
– Я и так давно терплю, мне не только писать хочется, – заныл тот, раскачивая ветку.
– Ну, так снимай штаны и делай, – посоветовал я ему.
– Здесь!? – ужаснулся он, и, покраснев, шепотом признался – Я стесняюсь»
Это заявление меня окончательно добило. И я растерянно взглянул на друга.
– Не бойся, мы отвернемся, – подбодрил его Мишка. Но моего братца это не устраивало.
– Нет! – уперся тот, упрямо набычившись, – мне на одной ветке с вами стыдно! Лучше я повыше заберусь, что бы вы меня не видели
– Об этом и не думай, – поспешно проговорил я, не желая усугублять наше и без того плачевное положение.
Да, скажу я вам, ну и занятие. Мы с Мишкой сидели тремя ветками выше, болтали ногами и ждали пока он, кряхтя поудобней пристраивался.
– Эй, скоро ты там – потеряв терпение, окликнул я его.
– Чего-то не получается, – напряженным голосом отозвался тот.
– Как бы не лопнул, – заботливо покосился на него Мишка, и тут же, кстати, припомнил анекдот про мышь, которая, какая, так выпучила глаза, что ее спутали с совою.