– Маленькая лгунья…
Острозубка чувствовала на своём лице горячее, влажное дыхание крыса.
– Позовите офицера Кровохвоста! – крикнул крыс, обрызгав мышку слюной.
Меньше, чем через минуту, пришёл Кровохвост с листом бумаги.
– Я всё написал, – сказал он и уставился на Острозубку жадными глазками.
Толстый крыс отпустил подбородок мышки и со всей силы ударил её по лицу. Острозубка слетела со стула и упала на пол, схватившись за разбитую губу.
– Ты первый, – сказал ударивший мышку крыс.
Кровохвост подошёл к Острозубке, схватил её за шкирку, положил на стол и начал срывать одежду.
– Люблю молоденьких мышек, – прохрипел он.
Толстый крыс достал сигарету и закурил…
…Прижимая к груди порванную одежду, Острозубка дошла до своего дома, поднялась на второй этаж и зашла в комнату с выбитой дверью.
На кухне работал телевизор, перед которым, как обычно, спала бабушка, слышался храп Червеедки, заснувшей с чувством выполненного долга, с первого этажа доносился плач и чьё-то ворчание.
После Кровохвоста был толстый крыс, потом снова Кровохвост, а после ещё трое.
Выкинув мышку за ворота, крысы рассмеялись.
– Заявление на тебя мы оставим на память, – сказал Кровохвост, – вдруг пригодится?
Оно и в самом деле могло пригодиться – дела о нападениях на представителей власти не имели срока давности и могли быть рассмотрены даже через много лет. Крысы этим пользовались и фабриковали дела в огромных количествах, заставляя подозреваемых шпионить, лжесвидетельствовать или оказывать определённые услуги.
Острозубка села на пол у окна и, уткнувшись лицом в разорванную кофточку, заплакала, поняв, что теперь она полностью в их власти.
Сказав Красноклыку и Чешуйке, что им нужно поговорить наедине, Острозубка и Ушка на большой перемене отошли вдвоём за старый сарай, и мышка рассказала зайчихе, что произошло ночью.
– Это ужасно, – прошептала Ушка и обняла подругу, – ты как?
Всхлипывая, Острозубка ответила:
– У меня до сих пор кровь идёт. Пришлось даже у мамы вату взять. Что я им сегодня скажу, когда со школы приду?
– Ничего не говори, – уверенно ответила Ушка, – может быть ещё хуже.
– А эта, когда меня с утра увидела, аж онемела. Она ведь наверняка думала, что я уже не вернусь. Слушай, Ушка, а ведь они мою дверь выбили, так что мне придётся рассказать!
– Ну, ты всего-то не рассказывай. Как бабушка?