– Не смей обливать меня водой, Надин. Я серьезно говорю! Я разрешил сделать тебе это дважды, чтобы ты дала выход своей злости, но продолжать дальше… это все равно что втыкать нож в мертвое тело, и так уже лежащее в луже крови. Это же омерзительно, блин!
Она приостановилась – но только на секунду. Затем издевательским тоном заметила:
– Что ты тут выгибаешь руки? Ты выглядишь как полный идиот!
– Я вовсе ничего не выгибаю, – ответил я, перестав выгибать руки. – Тебе разве не нравится, что у тебя муж в такой хорошей форме, а, милая?
Я улыбнулся ей своей самой обаятельной улыбкой:
– Ну а теперь иди скорее сюда и поцелуй меня!
Как только эти слова слетели с моего языка, я понял, что совершил ошибку.
– Поцеловать тебя? – прошипела Герцогиня. – Ты что, блин, издеваешься?
Она просто кипела от омерзения.
– Да я готова отрезать к чертовой матери твои яйца и засунуть их в какую-нибудь коробку из-под своих туфель! Чтобы ты их никогда больше не нашел!
О господи, она была права! Ее шкаф для туфель был размером со штат Делавэр, и мои яйца затерялись бы там навсегда. Я сказал тоном максимального смирения:
– Пожалуйста, дай я тебе все объясню, моя сла… – то есть моя милая. Пожалуйста. Умоляю тебя!
Ее лицо неожиданно смягчилось.
– Я тебе не верю, – сказала она, шмыгнув носом. – За что мне это? Я хорошая жена. Красивая жена. И при этом мой муж возвращается домой под утро и разговаривает во сне с другой женщиной!
Она с омерзением протянула:
– «О-о-о! Венеция… Иди ко мне, Венеция!»
О господи! Сколько неприятностей может доставить этот кваалюд. Теперь она плакала. Просто ужас. Как же мне затащить ее в постель, если она плачет? Мне нужно как-то переключить передачу, придумать какую-то новую стратегию.
Я сказал голосом, которым обычно разговаривают с тем, кто стоит на краю обрыва и угрожает прыгнуть вниз:
– Миленькая, поставь, пожалуйста, на место этот стакан с водой и перестань плакать. Пожалуйста. Я все тебе объясню, честное слово.
Медленно, неохотно она опустила стакан до уровня талии.
– Ну давай, – сказала она недоверчиво, – послушаем еще одну сказку профессионального лжеца.
Это было правдой. Волк действительно был профессиональным лжецом, хотя в этом-то и заключалась сама суть Уолл-стрит. Влиятельным брокером можно было стать только с помощью лжи. Все это знали, и лучше всех – Герцогиня, так что она, в общем-то, не имела права сердиться на это. Но я сделал вид, что не заметил ее сарказма, взял короткую паузу, чтобы получше продумать свой лживый рассказ, и начал: