Она мечтала о тени леса, холодке утренней росы под босой ступнёй, запахе летнего яблока в саду. Образы томных тургеневских женщин на съёмных дачах и в собственных имениях (отдых бедного аристократа с весны до осени) не давали ей покоя. Шляпка, скамейка на дорожке липовой аллеи, томик поэзии произвольно раскрытый на энной странице, легкий ветерок читает книгу… Кавалер рядом, беседы о смысле жизни, а значит, ни о чём, а вечером чай с вишнёвым вареньем, и разговоры, разговоры взахлёб… Господи, как классика портит нам жизнь и вносит в неё смятение. Девушки, если вы хотите выйти замуж, не читайте Чехова и Тургенева. Они, отчаянные идеалисты, испортят вам жизнь.
Мечты не сбывались. В это лето всё шло трудно, неуверенно, несмело. Она выпала, ушла от дел, затаилась, застряла, больше – увязла. Не складывалось. Срочно надо было перестроиться, найти работу, но тянули старые хвосты, волокита, неувязки. Друзья разъехались, родственники отдалились, деньги ушли. Она металась по городу, пробовала устроить дела, определиться. Солнце жгло, асфальт между бетонных коробок размякал, по телу струйками бежал пот. Везде она получала отказ. Она загрустила, закрутилась волчком, забилась в отчаянье, наконец, успокоилась, спрятала слёзы и эмоции, остановилась и прижилась на одной из летних террас около дома. Надо было поразмыслить и не торопить события, чтобы всё решилось само собой, есть такая бездарная надежда у очень уставших людей. Своё душевное состояние она хорошо понимала и находила ему бесхитростные объяснения: «Это как шёл, шёл, устал, потом присел на скамейку и отдыхаешь».
Терраса была обычная. Таких площадок с пивом на разлив в каждом микрорайоне пруд пруди. Ничего особенного: магазинчик на первом этаже хрущовки и зонтики перед ним. Контингент разношерстный. Основа – местные пропойцы. Может быть, и не зацепилась бы она за неё, если бы не девчонки продавщицы. Когда-то они работали вместе. Она, Катерина, была у них за старшую. Сейчас Катя уже не руководитель, просто посетительница и даже больше, завсегдатай. Её несоответствие месту вскоре сгладилось. Нельзя сказать, что она вписалась. Слишком выделялись среди выцветшего ситца и стоптанных босоножек её крепдешины и скромные украшения, загорающиеся на солнце ослепительным блеском.
Катерина поначалу удивлялась своему присутствию на этой террасе, чувствовала себя чужой и не в своей тарелке, но сюда её тянуло как магнитом. Тут были люди, увы, в друзья они не годились, но сидеть в четырёх стенах одной в жару было выше всяких сил, и она шла, как кобыла, управляемая пьяным хозяином заблудившемся по дороге домой, в стойло, понурив голову.