Я тоже решаю встать и немного повернуться ко всем остальным. Делаю глубокий вдох и начинаю говорить все, что знаю о философе.
– Основные мысли его были: воля к власти, и мысли о сверхчеловеке.
– Ха! Сверхчеловек – это человек паук, что ли? – перебивает меня Семён.
Все снова смеются, а я смотрю прямо ему в глаза. Он делает то же самое, наши взгляды встречаются. По телу пробегает точно электрический ток. Его глаза наглые, полные иронии. Он смеется надо мной. А мне вдруг становится неловко за то, что решила отвечать. Теперь получается – я его оппонент.
– Нет. Это не паук, – говорю ему тихо.
– Дарья, не обращайте внимания, продолжайте! – поддерживает профессор.
Я отвожу глаза в сторону, но всё ещё чувствую пристальный взор парня.
– Особенностью его учения, я думаю, было то, что все его книги написаны афоризмами, просто мысли. И как сказал Семён, их действительно трудно читать. Но если очень постараться, то можно уследить мысль автора.
– А что скажешь про то что он псих? Снова не согласишься? – бросает вызов Семён.
Я смотрю на него и краснею. Он издевается?
– Почему он был псих? – неуверенно бормочу.
– Потому что он три раза пытался совершить самоубийство, вот почему! А это значит он псих, и все его учение под большим сомнением…
– То есть, по-вашему только психи могут совершить самоубийство?
– Да! И все его учение – это…
– Это большой вклад в философию как науку! – защищаю я философа.
– Он пытался себя замочить! Думаю этого достаточно…
– А если он был в отчаянии? – неуверенно смотрю на Семёна.
– Стопарь виски и нет отчаяния. Не знала? Проверенный способ! – щелкает пальцем парень.
Все снова гогочут. А я готова провалиться сквозь землю. Щеки начинают гореть. Да что со мной такое.
– Я вижу, ты не знала про это, про то, что он был таким неуравновешенным. Я прав, Серебрякова?
– Я не, не…
– Так стоп! Брейк! Садитесь ребята! – громко прерывает меня преподаватель.
Я смотрю на Семёна. Он поджимает губы в неприязненной ухмылке. Резко отворачиваюсь и сажусь на место.
– Дашка, с ума сошла спорить с Семёном? – шипит Алла, дёрнув меня за руку.
– Не знаю. Наверное, я не в себе, – отвечаю тихо, при этом чувствую, как затылок буквально горит от его взгляда.
– Дашка, это не Ницше камикадзе, а ты! Ну блин даёшь, дорогая!
– А чего? Меня преподаватель спросил.
– Ой, Дашка, не могу на тебя, – улыбается Алла, а я лишь пожимаю плечами.