Гиза, сидящая за маленьким железным столиком, застыла с иголкой в полузалеченной руке. Она смотрит на меня, и остальные тоже. Мама, папа, Трами – все глядят, но не узнают девушку, которую видят перед собой. Когда мы виделись в последний раз, я не сумела совладать с собой. Я была загнана в ловушку, слаба, сбита с толку. Теперь я изранена, покрыта синяками, предана, зато знаю, кто я такая и что должна сделать.
Я – бóльшее, чем мы когда-либо мечтали. И меня это пугает.
– Мэра… – чуть слышно раздается мамин голос.
Она выговаривает мое имя с дрожью.
Как дома, в Подпорах, когда мои искры чуть не сожгли наш дом, она первой обнимает меня, а после объятий, которые слишком коротки, усаживает на свободный стул.
– Сядь, деточка, сядь, – говорит она, и руки у нее дрожат.
«Деточка». Я много лет не слышала, чтобы мама так меня называла. Странно, что это слово прозвучало теперь, когда я уже далеко не ребенок.
Мамины руки витают над моей новой одеждой, ища синяки, как будто она видит сквозь ткань.
– Тебе больно, – бормочет она, качая головой. – С ума сойти, тебя не уложили на носилки. После… ну, после всего.
Я втайне радуюсь, что мама не упоминает Наэрси, арену и то, что было раньше. Сомневаюсь, что в обозримое время мне хватит сил, чтобы воскресить эти воспоминания.
Папа мрачно усмехается.
– Она может делать, что вздумается. Ей незачем спрашивать разрешения.
Он ерзает, и я замечаю, что седины у него прибавилось. Еще он похудел и кажется в знакомом кресле совсем маленьким.
– Как Шейд…
Шейд – это то, в чем мы все согласны. И о брате мне проще говорить.
– Вы его видели? – спрашиваю я, позволив себе расслабиться на холодном металлическом стуле. На нем очень приятно сидеть.
Трами встает со своей койки, чуть не стукнувшись головой о потолок.
– Сейчас пойду в лазарет. Я просто хотел убедиться, что ты…
Слово «в порядке» окончательно покинуло наш лексикон.
– …на ногах.
Я могу лишь кивнуть. Если я открою рот, то, наверно, расскажу все. Про боль, про холод, про принца, который меня предал, и про другого принца, который меня спас, про людей, которых я убила. Хотя они, быть может, уже об этом знают, я не в силах признаться в содеянном. Увидеть на лицах родных разочарование, отвращение, страх передо мной. Сегодня я этого не вынесу.
Бри отправляется вместе с Трами, грубовато похлопав меня по спине, прежде чем выйти вслед за братом в коридор. Килорн остается; он по-прежнему молчит, прислонившись к стене, словно хочет провалиться сквозь нее и исчезнуть.