– Так, – отвечаем мы с Фарли – неожиданно друг для друга.
Дэвидсон оставляет нас и шагает по переулку. Солнце освещает его блестящие седые волосы. Он старательно привел себя в порядок после битвы, смыл пот и пепел и сменил окровавленную одежду. Он, как обычно, спокоен, собран и до нелепого зауряден. Мудрое решение. Серебряные придают столько значения внешности, пафосно выставляют напоказ свою силу и власть. Особенно Самосы, которые сидят сейчас в возвышающейся над нами башне. Рядом с Воло, Эванжелиной, Птолемусом и гадюкой-королевой Дэвидсон теряется. Он может слиться со стеной, если пожелает. «Они не заметят его приближение. Наше приближение».
Я судорожно втягиваю воздух и сглатываю, заставляя себя договорить: «И Кэл тоже».
«Тиберий», – сердито напоминаю я себе. Сжав кулак, так что ногти до боли впиваются в кожу. «Называй его Тиберий».
Черные укрепления Корвиума кажутся необычайно тихими и голыми теперь, когда осада закончилась. Перестав разглядывать удаляющуюся фигуру Дэвидсона, я смотрю на парапеты, которые тянутся вдоль стен крепости. Снежная буря давно стихла, тьма рассеялась, и всё вокруг теперь кажется меньше. Не таким внушительным. Через этот город раньше толпами гнали Красных солдат – по большей части навстречу неизбежной смерти в окопах. Теперь Красные охраняют стены и ворота, патрулируют улицы. Они сидят рядом с Серебряными королями и рассуждают о войне. Солдаты с алыми повязками ходят туда-сюда и держат ухо востро, а оружие – наготове. Алую гвардию не застанешь врасплох, хотя у бойцов нет особых причин волноваться. По крайней мере, сейчас. Солдаты Мэйвена отступили. И даже Воло Самос не настолько храбр, чтобы предпринять атаку изнутри Корвиума. Только не теперь, когда ему нужна Гвардия, нужен Монфор, нужны мы. И он не станет ссориться с Кэлом – «с Тиберием, дура», – невзирая на все его дурацкие речи о равенстве. Как и мы, Воло нуждается в нем. В его имени, его короне, в этом проклятом браке с проклятой Эванжелиной…
Мое лицо пылает. Меня смущает ревность, которую я чувствую. Потеря Кэла должна быть наименьшей из моих печалей. Она должна причинять меньше боли, чем риск умереть, проиграть войну, потерять все, ради чего мы так старались. Но мне больно. И нет других вариантов, кроме как терпеть.
«Почему я не согласилась?»