На втором этаже шумного и многолюдного центра, где собраны разные забегаловки, за одним из столиков нас уже ждали. Хотя мы пришли вовремя. Еще издали я разглядела профиль отца (никогда не могла забыть его, как не пыталась), а вот блондинка на против, которой он нежно потирал руку, была для меня чужой. Аккуратно уложенные волосы, высокие скулы, большие миндалевидные глаза, неброский макияж, явно подчеркивающий важное и скрывающий изъяны, и брендовая одежда, насколько я могла судить. Молодая и светящаяся женщина словно только что сошла с картинки модного журнала. Такая тонкая и лощеная. Искоса глядя на маму, мое внимание заострилось на новых морщинах и усталом, помятом виде. Не накрашенная, тусклая, в старом, поношенном пальто, она проигрывала той барышне по всем фронтам.
И меня это злило! Черт! Как меня это злило! Почему он, наигравшись с одной, решил, что имеет право идти дальше? Где же выполнение клятвы «и в горе и в радости»? И почему мама вдруг оказалась ненужной? А я?
Сжимая кулаки, я протыкала ногтями кожу, а стиснутая челюсть ныла, отдавая в висках. Не хочу, не буду принимать это надувную куклу близко к сердцу, я неудобная, я неправильная, я так легко заменимая. И мне не нужен никто. И отец в том числе.
– О, вы уже подошли. Знакомьтесь, это Наталья, моя… хм… жена, – взволнованно начал отец.
– Что, тяжело называть вещи своими именами? – зло хмыкнула я, еле выстояв под испепеляющим взглядом матери. – И как же мне теперь называть… хм… Наталью? Новой мамой? А со старой, – я кивнула на мать, – что сделать? На помойку?
– Прикуси язык, – улыбка сползла с его лица, – ее хотя бы пожалей.
– Только после вас, – я указала на стул, но, надеюсь, он понял двусмысленность моих слов.
Наталья, будь она неладна, испуганно хлопала ресницами и, кажется, не понимала, куда попала. Ну что ж, добро пожаловать в мою жизнь. Вытри ноги перед входом.
Мне заказали гамбургер и картошку фри. Будто мне не четырнадцать, а восемь. «А как же «хеппи мил»? – так и подмывало меня спросить. Но я молча поглощала пищу, не участвуя в разговоре. Отец вел себя скромно, не кидал обвинения и не выдвигал требования. (Пусть только попробовал бы). Он участливо справлялся о нашей жизни и с сожалением вздыхал после каждой брошенной мамой фразы. Еще бы… Его жизнь круто изменилась за месяц, а здесь пять лет…