Они мертвеют от одного только взгляда в зеркальную корявость одеревенелого истукана, что на ярко-синем постаменте бликует золотыми вспышками солнечного света.
Нарядное у тебя платье сегодня, родная моя душа, наконец мы с тобой встретились! Город тот уснет через столетия вперед, и я смогу подобраться к твоим сверкающим сокровищницам близко как никогда ранее.
Из всего, что можно было и нельзя я выбрал твое соцветие дивной звездности и с Цветком я расстанусь очень быстро. А все оно для тех же целей, что вещает неосторожность чистого бдения. Что есть чистота со Звездных пейзажей родной Пустоши?
Ниспадающая клеть иссиня-серых каменьев на страдной площади Весов: костистое ее умение проглатывает собственный же хвост.
Как же так, спросит душа, ее порог мы превзошли за четыреста ступенек! Как же так, она воскликнет и с наслаждением разорвет бывшие путы обусловленности.
Красота теперь мерцает красным Цветком на полях сознательного безумия, среди зашитых ртов и зеленоватой жижи, помнящей кем или чем она была четыреста ступеней вверх.
До наступления рассвета осталось совсем немного световых вспышек, перед тем как окончательная сокровищница золотого сумрака возымеет надо всем видящем и невидящем верхушку апельсиновой корки.
Какое еще можно вылепить пластилиновое счастье из поднебесной красоты? Отрывочные записи подсознательным коктейлем выпрыгивают из желудочков планетарной системы, вечерами оно и вовсе кроет утро делянкой металлического железняка.
Металлическое разумие приходит в одиночестве, изысканными манерами потчует и вкусным молочными чаями нагревает желудки. Острота ее перцовой жизненности добавляет ко всему увиденному в Шепчущем городе Смар нотку изумляющей свежести.
Новое течение реки времен указывает дорогу к Разумению несомненному. Хроникус Тамниус над Перфекто и розмариновой корочкой пленяет нежностью ароматов домашнего пирога.
Металлическая сокровищница разума отворяет створки ровно на одну минуту, а дальше земные черви выдержать уже не могут. Поэтические сборники прошлых эонов отметают витиеватость умиротворенного творчества, приписывает этой природе заранее заданный мотив.
А где же творчество самого Металлического Разумия с его безумными сполохами жемчужной страсти, с его платьями из легчайшего сатина или видения изумрудной зелени бесконечных лесных пейзажей моего детства?