Поэтому он серьезно отнесся к своей ответственности. Возможно, отчасти это было связано со службой крещения, которая прошла очень очаровательно. Не обошлось и без смущения. Ни одна из соседских дам не захотела стать крестной матерью, потому что втайне сомневалась в происхождении детей, поэтому он попросил добрую миссис Спаниель выступить в этом качестве. Она, простое доброе создание, была очень польщена, хотя, конечно, очень мало понимала в символическом обряде. Гиссинг, заполняя форму, которую Мистер Пудель дал ему, записал имена совершенно вымышленных его брата и невестки, “умерших”, как он утверждал, как родителей. Он был так занят приготовлениями, что не нашел времени перед церемонией изучить текст службы; и когда он и миссис Спаниель стояли под купелью с охапкой младенцев в лентах, он был откровенно поражен величием обещаний, которые от него требовали. Он обнаружил, что ради детей он должен “отречься от дьявола и всей его работы, от суетной пышности и славы мира”, что он должен поклясться, что эти младенцы “распнут старика и полностью уничтожат все тело греха”. Было довольно сомнительно, что они это сделают, подумал он, чувствуя, как они извиваются в его руках, пока миссис Спаниель была занята тем, что пыталась удержать их в носках. Когда викарий увещевал его “следить за невинностью” этих малышей, его приводило в замешательство то, что один из них разразился пронзительным воплем и извивался так сильно, что совсем выскользнул из своей маленькой вышитой сорочки и фланелевой ленты. Но фактический доступ к священному бассейну был более приличным, возможно, из-за того, что дети воображали, что найдут там головастиков. Когда мистер Пудель поднял их, они улыбнулись с какой-то смутной, почти застенчивой простотой, а миссис Спаниель не удержалась и пробормотала: “Милые!” Викарий, менее опытный в обращении с детьми, настоял на том, чтобы держать всех троих сразу, и Гиссинг опасался, как бы один из них не перемахнул через плечо и не упал в купель. Но хотя они слегка задыхались от волнения, они не сделали ничего, чтобы омрачить торжественный момент. Пока миссис Спаниель собирала маленькие носки, которыми был усыпан пол, Гиссинг был глубоко тронут поэзией церемонии. Он чувствовал, что действительно что-то было сделано для того, чтобы “похоронить Ветхого Адама”. Спаниель всегда впадала в уныние при виде умывальников, они старательно напоминали ей прекрасную фразу о мистическом смывании греха.