Но Барбос не пустил щенка в будку.
– Узнал я тебя, паршивец! Ты меня пинал частенько. Обижал. Теперь я тебе и обглоданную кость не дам. Будешь во дворе самой неприкаянной собачонкой.
И рыкнул грозно Барбос, зубы оскалил. Щенок поджал хвост, пошёл искать угол в курятнике. Однако и из курятника пришлось бежать. Петух набросился, начал клевать, бить крыльями:
– Кукареку! Бейте калеку! Не видеть ему добра! Он из хвоста у меня выдрал четыре пера!
Забрался щенок под крыльцо, дрожит. Лежит на старой рогоже. Голодно ему и холодно. А мать сына ждала, не могла дождаться. Так прошло недели три.
– Нехорошим рос мальчишка. Но ведь мог выправиться, одуматься, – вздыхала мать.
– Вот я, мама! Неужели ты меня не можешь узнать? Мамочка, спаси меня! – хотелось плакать щенку.
Но слышалось только одно:
– Гав, гав! Гав, гав!
– Больно уж ты жалобно тявкаешь, – приласкала женщина щенка.
Он завилял хвостиком, заскулил, брызнули из его глаз горькие слезы.
– Собачонок, а плачет, как человек, – удивилась мать.
С тех пор, куда бы она ни пошла, щенок за ней бежит. И за водой к чистому колодцу. И в лавку к торгашу. И в лес по грибы. И на базар.
Щенок людям нравился. Как-то подошёл к женщине скорняк:
– Продай, баба, щенка!
– Жалко. Но возьми его задаром, мне двух собак не прокормить, – согласилась она. – Приблудный он.
Скорняк схватил щенка, обрадовался, а тот визжит, кусается, пытается вырваться. Мужик держит его крепко, идёт домой и приговаривает:
– Глупый щенок! Я тебя всё лето кормить буду сытно, а к зиме придушу, обдеру. И славная шапка из твоей шкуры получится.
С трудом превеликим удалось убежать щенку от живодёра. Заполз он под своё крыльцо, лежал там три дня и три ночи. Боялся высунуть нос. Но мать на четвертый день заметила его.
– Убежал, значит, от мужика? Ну, ладно, живи у меня. Корку хлеба найдём, а блинами собак не кормят.
Услыхал щенок про блины, завыл. Раньше так жилось хорошо! Спишь на полатях, а мать блины печет, масло в плюске топит. Кружку со сливками на стол ставит, горшок с осетриной ухватом из печи вынимает.
Пролились над станицей семь грибных ливней. Трижды в небе новый серп зарождался. Потерял надежду щенок, стал тихим. А мать частенько выходила на крыльцо.
– Где же сынок мой запропал? Али утонул в речке? Али в лесу звери его порвали?
Присоветовали люди сходить матери к одной старой колдунье. Взяла мать горшок с мёдом, да рушник новый, да яиц дюжину. Пришла она с поклоном к чародейке.