Обо всём этом Варвара раздумывала-грезила-бредила долгими ночами, лежа под восточной стеной на своей узкой монашеской кроватке и слушая сквозь полусон просачивающиеся из небытия иных времен голоса. Я мог донести голоса тех, кто проживал в моих комнатах на первом и втором этажах и в двух каменных пристройках на первом этаже – от одного к другому, из помещения в помещение, из одного времени в другое. Две пристройки были приделаны ко мне с разных концов, в одной пристройке обычно жила прислуга, в другой располагались в разное время то конторка, то мастерские, то комната для зарядки кислотных аккумуляторов, то шерстобитка. Несколько лет в правой пристройке жила цыганская девочка Маша. Самопроизвольно голоса раздавались из северной стены на втором этаже. Я же не мог вступать в разговоры со своими жильцами. И я не способен был осведомить Варвару и Гелю, двух образованных купеческих дочерей, что голос, просачивающийся к ним из северной стены, был из других времен и принадлежал помещице Белохвостовой Валентине Савельевне, которая одно время жила у доктора Курицына, открыто сойдясь с ним.
Она появилась у меня впервые в проходной комнате верхнего этажа, где доктор Сергей Иванович Курицын принимал больных.
На первом этаже в то время располагалась общая палата земской больницы, где Сергей Иванович с фельдшером Требухиным Петром Ивановичем и медсестрицей Козьевой пользовали лежачих больных, в основном мещан и крестьян Тумской волости.
В своё первое появление помещица Белохвостова пришла в пышном зелёном платье, с множеством кружавчиков на рукавах, с рюшками на шее, и капризным детским голосом обратилась к Сергею Ивановичу:
– Доктор, голубчик Сергей Иванович, сестра милосердия внизу в палате ставит клистиры, моей горничной сегодня со мною нет, так что вам придётся, миленький, самому распустить мне шнуровку на спине.
И когда доктор помог расшнуровать зелёное платье, помещица Белохвостова сбросила его на пол, перешагнула через него и, встав перед ним в одних панталонах, молвила:
– Что скажете, мон шер? Я ведь безрассудная женщина?
– Безрассудная, Валентина Савельевна! – ответил, улыбаясь в усы, доктор, снимая с лица близорукие очки.
– Но ведь я хороша, Сергей Иванович? Немедленно отвечайте, хороша ли я? – говорила Валентина Савельевна, приближаясь к доктору.