Наталья Савельевна взвизгнула:
– Какая ложка?! Какой купец?! Ты что, белены объелась? – Тут заметила виноватую Лёвкину физиономию и всё поняла: – Вот, значит, какой подарочек!
Маруся же как ни в чём не бывало продолжала, остановиться не могла, сжимала ложку и смотрела сквозь нее вдаль, в прошлое:
– Помнишь, Наталья, в восемнадцатом, когда красные к городу подходили, мы торопились оттуда? Отец приказал всем разделиться и каждому взять часть вещей. Ты девчонка была двенадцатилетняя, смышленая, шустрая – любимица батюшкина. Тебе поручили серебро везти, положили в большой старый самовар. Мол, девочка с самоваром, никто и не подумает. Так просчитались. Времена-то какие были, в поездах что творилось – жуть! Украли самовар!
– Что заладила: самовар, самовар! Не было ничего! – собрав остатки властности, хозяйка добавила: – Бредит она! Больная, припадочная! – Потом прислонилась к стене, схватилась за сердце и начала сползать на пол.
Антонина присела на корточки:
– Ой-ой, мама, мамочка! – Вместо того чтобы помогать, заглядывала в лица старших, не находя ответа, продолжала ойкать и ломать руки.
Первой опомнилась Настасья, всё-таки проблемы не ее – хозяйские! Клокочущее любопытство давало силы немереные, она даже приподняла грузное тело, но вдруг опомнилась, кинулась щупать пульс:
– Жива голубушка! Жива!
Тут, как в сказке, все ожили. Важный гость, так и не сев к столу, начал прощаться не терпящим возражений тоном, потом холодно добавил:
– Супруге твоей покой сейчас нужен! – И ушел.
Лёвка хотел последовать за ним, но Сергей Юрьевич схватил его за руку и потащил в кабинет. Лицо начальника почернело, заострилось, как у мертвеца, в глазах читался приговор. Теперь ответить придется за все грехи, за все глупости, и раж на выручку не придет. Ведь нет чувства правоты, одна отрешенность.
Сергей Юрьевич заговорил хриплым скрипучим голосом:
– Так вот какой подарочек припас! Пригрел гадюку. Отвечай, кто тебя подослал? Тебя и эту ведьму! Кругом враги! Нашли-таки слабое место! – Потом неожиданно мягко добавил: – Поверишь ли, ничего я об этом не знал. Никогда не женился бы на купчихе. А она молчала, двадцать пять лет молчала! Не такая, значит, дура, как я считал. Это я дурак, старый идиот! Но ты мне ответишь за всё! Хорошо подстроили, нечего сказать: Бондаря одним махом, как муху! – Он ударил ладонью по столу, лампа подпрыгнула, словно юбочка, закружился нарядный абажур.