Зашли они и в стоящее особняком громадное здание спортивного комплекса. Сергей Петрович всем интересовался, ничего не упустил, походил по дну бассейна, поднялся на самый верх вышки для прыжков в воду.
– Лиля! – позвал жену Сергей Петрович. – Лиля!
Она запрокинула голову:
– Спускайся, а то ещё упадёшь!
– Лиля, послушай, а почему бы вам не разделить школу и спорткомплекс? – спросил Сергей Петрович. – Пусть на школу деньги даст твой Зот Филиппович, а на спорткомплекс город или область. Разве так нельзя сделать?
– Конечно, нельзя… – вздохнув, сказала Лилечка. – Слазь, фантазёр. Пора нам за Верочкой идти…
Хотя Лилечка и назвала мужа в бассейне фантазёром, на следующий же день она отправилась к Зоту Филипповичу и пересказала ему свой вчерашний разговор с мужем. Зот Филиппович ее внимательно выслушал и под конец сказал:
– Светлая голова у твоего мужа, Лилия Феоктистовна. Ты ему так и передай, что у него светлая голова. Вот давай и будем делить твой интернат, как пирог… Мы школу потянем, а о спорткомплексе – пусть у других голова болит… – и Зот Филиппович подмигнул Лилечке. – Только ты, Лилия Феоктистовна, с этим делом не тяни, а сядь и изложи свои предложения на бумаге…
И дело разделения школы и спорткомплекса завертелось: задействованы были в этом важном государственном деле головы не столько светлые, сколько опытные в таких безобразиях и крючкотворствах, что никакой другой светлой голове, будь это даже и голова самого городского прокурора, в этих крючкотворствах и безобразиях было не разобраться. Сколько сердец учащённо забилось, когда дело завертелось, сколько карманов вследствие этого учащённого биения утяжелилось, сложно сказать, слухи носились самые разные.
Одно можно сказать определённо: к этому делу был привлечен олимпийский чемпион и миллионщик из новых сам Кувшинников, к чьим рукам (это тоже носилось в воздухе в виде слухов) спорткомплекс со всеми своими потрохами к концу лета и прилип; каким-то чудом деньги нашлись и на Лилечкину школу».
Сергей Петрович, конечно же, понимал, он даже улыбнулся самому себе, так он хорошо это понимал, что жизнь людей похожа одна на другую, словно буквы в книгах. Но сейчас ему очень уж хотелось, чтобы его жизнь была чем-то необычным, или пусть хотя бы и буквой, но в каком-то очень хорошем, печальном и светлом слове. Чтобы тот, кто услышал это слово, именно кто-то, из тех, других, а не он сам, до слёз задумался бы о горькой и печальной судьбе Сергея Петровича Жилина.