– Malo, nos a, libera, sed, tentationem, in… – бубнил дребезжащий голос, – inducas, nos, ne, et…
Дан медленно приходил в себя. Он лежал на чем-то твердом и холодном. Болел затылок, перед закрытыми глазами мелькали красные вспышки. Пахло воском, кровью и еще чем-то противным. Судя по шарканью ног, покашливанию, шепоткам, вокруг было немало людей.
Он не торопился открывать глаза, пытаясь восстановить в памяти предыдущие события. В первое мгновение решил, что находится в офисе Сенкевича, в потайной комнате, где случилось что-то странное. Но холод, сковавший тело, натолкнул на другую мысль. Может, он в морге? И кажется, лежит совсем голый… Приняли за мертвого? Тогда почему здесь столько народу?
– Nostris, debitoribus, dimittimus…
Голос Дану определенно не нравился, и слова тоже. Что-то они смутно напоминали…
– Tuum, nomen, sanctificetur…
Что-то липкое коснулось груди, мазнуло крест-накрест, оставив на коже вонючий след. Этого Дан уже вынести не мог. Он открыл глаза и увидел прямо над собой козлиную морду.
– Caelis, in, es, qui… – проблеял козел.
Под уродливой маской скрывался хлипкий мужичок в рясе, расшитой странными узорами. Дан лежал на чем-то вроде каменного стола. Он покосился влево: там, на стене, висело нечто настолько жуткое, что сознание отказывалось в это верить. Справа стояли угрюмые мужчины и женщины – человек двадцать – одетые как статисты из фильма о средневековом простонародье.