Эмили рассмеялась и пристально посмотрела на Джозефа:
– Вам следовало стать доктором, а не преподавателем английской литературы.
– Литература – моя единственная любовь, отвечающая мне взаимностью.
– Вот как? А хотите знать, что люблю я?
Джозеф кивнул, улыбаясь. Он догадывался, что в темноте Эмили скорее почувствовала, чем разглядела его ответ.
– Адмиральский дом, – произнесла она слегка изменившимся голосом. – Это мой пиратский корабль. Мы стоим на квартердеке – палубе в кормовой части галеона. Теперь идите за мной!
Они спустились ниже: здание располагалось ступенями, и здесь Уолш, присмотревшись, увидел две пушки, поблескивающие холодным металлом в свете луны. Эмили говорила с таким воодушевлением, что на мгновение показалась Джозефу ребенком, не желающим взрослеть, беспечным и счастливым, как все дети.
– А это шкафут, где обычно находится капитан или вахтенные офицеры. Не удивляйтесь! Сто лет назад дом купил лейтенант Фонтейн Норт, соорудил на крыше две палубы и, вероятно, действительно по праздникам салютовал из пушек. Дядя Чарльз играл с нами тут, когда мы были детьми. Уильям неизменно становился капитаном, я – коком, а дядя Чарльз – квартермастером, который по пиратскому обычаю избирался командой и мог оспаривать решения капитана. Я приносила с кухни бутерброды и лимонад, и, взяв на абордаж очередной испанский корабль, мы притворялись, что пьем ром и делим добычу.
– А какая роль отводилась Дональду? – поинтересовался Уолш.
– Он уже тогда воображал себя гением и не снисходил до игр с нами. Правда, Уильям считал, что он попросту боится высоты, – Эмили повернулась к Джозефу и добавила будничным тоном. – Думаю, нам следует вернуться в гостиную.
Соседи, приглашенные на прием, разъехались, в окнах Адмиральского дома погас свет, и его силуэт темным сгустком застыл на фоне ночного неба, как огромный кит, выброшенный на берег. Тучи затянули небосвод, вскоре по стеклам застучал дождь.
Чарльз Стаффорд чувствовал, что не сможет заснуть и слишком взбудоражен, чтобы читать. Он сидел в кресле с раскрытой книгой на коленях, думая о том, как мальчишкой запускал в весенний ручеек кораблик, сделанный из скорлупы грецкого ореха. В то время слова «одиночество» и «разочарование» были просто набором букв, расставленных в определенном порядке.