К двенадцати часам мы с Суреном взобрались по подъему и вкатили на площадь нагруженную тачку. Преодолеть такой подъем было делом нелегким, и мы остановились передохнуть, тут со стороны сада показался зеленый «Москвич», за рулем сидел русский парень Толик, рядом с Толиком – Трокадэро. «Москвич» проехал мимо аптеки и остановился перед нами, Трокадэро высунулся из окна.
– Подойди-ка, – позвал он.
Я подошел и поздоровался.
– Где Хаим? – спросил Трокадэро.
Что было делать? Попросил человек: «Никому не говори, где я». Я пожал плечами:
– Не знаю.
Он так взглянул на меня, что я понял – не поверил, но не обиделся, улыбнулся, ему нравилось такое поведение.
– Увидишь – передай, пусть позвонит мне домой.
Пришлось кивнуть.
– А про его дядей знаете? – спросил я.
– Знаем. – Затем повернулся к Толику: – Трогай. – И они уехали. Я вернулся к тачке.
– Однажды пустят его в расход, – процедил сквозь зубы Сурен, ему казалось, что мои с Трокадэро отношения гораздо лучше и ближе, чем это было на самом деле.
Купив в гастрономе сигареты, мы наконец докатили тачку до парикмахерской.
Гарик внимательно осмотрел содержимое тачки и остался доволен. Затем, повернувшись ко мне, спросил:
– Поможешь?
– Конечно.
– Доски и фанера во дворе, – показал он.
Я снял сорочку, и мы с Суреном поднялись на крышу.
Сбили потрескавшийся цемент на крыше со стороны двора, разломали молотками на куски и сложили в ведра. Показались сгнившие доски, убрали их и счистили всю гниль. Положили новые доски, а поверх – фанерные листы. У Гарика полно было клиентов, но как только выдавалась минутка, он выходил на улицу и снизу давал нам указания. Пришла Манушак, значит, было уже два. От обеда я отказался, сказав, что меня ждут, нужно повидаться кое с кем.
Услышав это, Гарик нахмурился:
– Ты что, больше не станешь помогать?
– Я вернусь через два часа.
– Через два часа Сурен сам управится.
– Тогда не вернусь, – ответил я, но только Сурен за два часа никак не управился бы один, дел еще было невпроворот.
– Ладно, дал слово – держи. Через два часа жду. Не опаздывай.
Я помылся и в спешке бросился по улице. С утра меня не оставляла мысль, я никак не мог понять: ну ладно, он боится и прячется – это ясно, но зачем же он выбрал для этого чердак дома Манушак? На самом деле он должен был бы избегать этого места.