Манушак на кухне мыла посуду.
– Где мать? – спросил я.
– Спит. Разбудить?
– Да нет, я так спросил.
Рассказал, как украл мешок из машины, припаркованной возле станции фуникулера.
– Внутри сумка и кассеты, завтра-послезавтра отнесу в еврейский квартал и продам.
Сумка ей понравилась, на кассеты не обратила внимания, только сказала:
– Да сколько же их!
Потом спросила:
– А почему к себе не отнес?
– Сама знаешь, дверь-то у меня не закрывается.
Она кивнула.
– Матери не показывай, вдруг ей понравится, она попросит подарить, что тогда делать? А мне деньги нужны.
– Ладно, не скажу.
Мы опять спрятали сумку в мешок и затолкали под кровать.
– Накормлю тебя, если хочешь, у нас харчо.
– Дай хлеба с сыром, по дороге поем.
– Ты куда?
– Пойду Сурену помогу, а то он сегодня не закончит.
По глазам было видно, что ей приятно это слышать.
– Не забыл, завтра у тебя экзамен?
– Помню.
– Утром спущусь в армянскую церковь, свечку поставлю, чтоб все прошло хорошо.
– И в грузинскую сходи, – сказал я.
Она приняла это всерьез:
– Хорошо, и там поставлю.
Сначала Сурен обрадовался, завидев меня, но вскоре у него изменилось настроение, и он стал придираться ко мне из-за каждой мелочи. Я не обращал внимания, работал себе молча. Когда же я развел огонь и поставил кастрюлю с гудроном, он разорался на меня:
– Где ты шатался, спрашивается?! Сейчас у нас уже все было бы готово. Чтоб тебе провалиться!
Под конец, когда работа была закончена, он совсем разошелся.
– Да вот же, готово! Чего тебе еще надо-то? – сказал я.
От накопившейся злости он не знал, куда себя деть, спустился с крыши вниз, присел возле стены и начал подвывать, как собачонка. Не перестал, пока Гарик не окатил его водой из ведра. Весь мокрый, он встал, протянул руку в мою сторону и заявил:
– Я против, чтоб моя сестра выходила за него замуж!
– Почему? – спросил Гарик.
Сурен как будто собрался что-то сказать, но, так ничего и не промолвив, понурив голову, поплелся вниз по улице.
– Отправляйся домой! – крикнул ему вдогонку Гарик, затем повернулся ко мне: – Не обращай внимания, ты же знаешь, находит на него иногда.
– Пусть говорит что хочет, мне наплевать.
– Очень хорошо, если так.
Гарик вернулся в парикмахерскую.
Я вошел во двор, открыл кран и долго мылся. Появилась Манушак и подала мне полотенце. Я вытерся, почистил брюки и обувь, надел сорочку и присел на деревянную лавку перед входом в парикмахерскую.