На ней было то же самое: руки, доллары, огонь. Ничего не менялось: снимали на камеру доллары и жгли их. По моим подсчетам, сожгли приблизительно четыреста тысяч долларов. И это только на тех кассетах, что я видел, а ведь в той сумке, которая хранилась у Манушак, было по меньшей мере сто пятьдесят кассет.
«Боже мой, это сколько ж миллионов?» – подумал и как будто очнулся. Испугавшись, я быстро выключил кинопроектор. Светящийся белый квадрат исчез со стены.
Некоторое время я сидел, не двигаясь. «Откуда эти суки взяли столько долларов? – размышлял я. – Собрали и сожгли». В моем представлении это было самое настоящее сумасшествие: «В чем же дело?»
Я вернул проектор на место, вышел на балкон, забрался на перила, дотянулся до ветки, дополз до ствола, спустился на землю и направился в сторону дома Манушак. Поднялся на чердак, Хаим зажег синюю свечу. Я знал, что Сурен собирал цветные свечи, и не удивился, я присел на ящик.
У Хаима было уставшее лицо, глаза покраснели.
– Ты что, не спал? – спросил я.
– Нет.
Еще там, в кабинете директора, я решил, что ничего не скажу Хаиму об увиденном. Нетрудно было понять, что я поневоле вляпался в очень серьезное и опасное дело.
– Что там происходит, у голубятни?
– Никто не появлялся, – ответил Хаим.
– Ну, значит, держатся.
Иногда, только в те редкие моменты, когда он сильно нервничал, у него лицо менялось до неузнаваемости. Мне стало жаль его.
– Завтра еду в Ленинград, – сказал он.
– Знаю, ты уже говорил.
– К четырем часам тебе надо принести ту сумку на вокзал.
– Без проблем.
– Пусть все так и лежит в мешке.
Я кивнул.
– А теперь выслушай меня, – сказал он и умолк.
– Слушаю, – сказал я.
– У меня к тебе одна просьба, – сказал и опять умолк. Я весь напрягся:
– Говори.
– Если вдруг случится так, что я не приду, эту сумку в Ленинград придется отвезти тебе.
Я задумался.
– Надеюсь, ты сам сядешь в поезд и испаришься.
Он как-то странно взглянул на меня, и мне стало неловко.
– Ну а если нет, так я отвезу, что ж поделаешь, раз надо.
Он сунул руку в карман, достал деньги и два билета на поезд:
– Тут двести рублей, возьми.
Я взял, затем он протянул мне железнодорожные билеты:
– Когда на перрон придет поезд Баку – Ленинград, поднимешься в пятый вагон, сядешь в купе и будешь меня ждать.
Я взглянул на билеты:
– С тобой кто-нибудь едет?