– Раньше верну, – ответил я.
Переодеваясь, я рассказал ему, что видел с крыши. Он внимательно слушал, затем сощурился и зло выматерил Чарлика.
– Как ты думаешь, в чем дело? – спросил я.
– Это ты у моих дядей спрашивай, уж от тебя они ничего не скроют.
Мне показалось, что услышанное не было для него новостью.
– Большое спасибо за брюки.
– Эту рвань тут не оставляй, убери.
Я взял обрывки брюк и направился к двери.
– Не опоздай, – бросил он мне вслед.
Я обошел знакомых спекулянтов в еврейском квартале, рассчитывая загнать джинсы за сто рублей, и везде слышал одно:
– А нам за сколько продавать прикажешь?
Потеряв два часа, я вернулся к тому, с кем торговался в самом начале. Он дал мне восемьдесят рублей, и я взял курс на Навтлугский базар, который тогда был самым дешевым базаром в городе.
Сначала купил брюки, надел. «Так-то», – вздохнул я с облегчением. Потом примерил синюю сорочку – она мне очень подошла, и цвет понравился – застегнул и расплатился. Оттуда переместился к обувной лавке и купил ботинки, о которых и мечтать не смел. Моя старая обувь раз пять была чинена-перечинена, сам чинил отцовскими инструментами, даже два раза удлинил; так что на обувь она уже не походила, разве что был не босой. Теперь я их вместе с рваной майкой выбросил в мусорный ящик.
Для Манушак я хотел купить одеколон «Кармен». Пока искал одеколон, увидел белый шерстяной жакет с вышитыми цветами сирени, который мне понравился, и, недолго думая, попросил продавца завернуть его, расплатился и ушел. Но, оказалось, я оставил там Хаимовы брюки и только в трамвае обнаружил, что их нет. Пришлось возвращаться.
Продавец был старше меня года на два.
– Какие еще брюки? Ничего ты тут не оставлял.
А ведь я помнил, как положил их на прилавок.
– Вспоминай, не то подожгу эту лавку.
Другой продавец достал из большой картонной коробки брюки:
– Эти?
Я кивнул, он снова завернул их в бумагу и протянул мне. Затем с укором сказал молодому:
– Что за добро такое, чтоб из-за него нарываться на неприятности.
В первом часу дня я сунул Хаимовы брюки под мышку соседскому мальчишке со словами «отнеси Хаиму», а сам направился повидать Манушак. В нашем квартале был парикмахер Гарик, Манушак была его дочерью. У Гарика был и сын, Сурен, старше меня и Манушак на семь лет. Он все время сидел в парикмахерской и читал журналы, иногда стриг маленьких детей, к взрослым Гарик его не подпускал: «Поумней сначала».