– Остановитесь, дети шайтана! Закрой рот, Шариф, а не то я заткну его саблей! Всем достанется, шайтан бы вас забрал! – кричал он, бегая от группы к группе.
Его глаза дико блестели. Из-под рыжего малахая пылало гневом жирное, в черных оспинах лицо.
К воплям невольников добавилась ругань разбойников, готовых перегрызть друг другу горло.
– Отойди, мурза! Ты свое получил и не лезь к нам! – кричал великан Шариф, неся в охапке молоденькую русоволосую девочку, дико визжавшую и судорожно отбивавшуюся ногами. – Лучше отойди! Говорю по-хорошему!
Он бросил девчушку на землю, наступил на нее ногой и вытащил длинную кривую саблю, всем своим видом показывая мурзе, что готов отстаивать добычу силой.
Али остановился, убирая саблю.
– Тьфу, проклятые собаки! Чтоб вас шайтан забрал! Делите сами, хоть с ума посходите!..
Он повернулся и отошел к своей группе, не обращая внимания на гвалт и дикие вопли, раздававшиеся сзади.
А там разгорелся спор между двумя разбойниками из-за подростка, мальчика лет двенадцати. Они чуть было не разорвали его, таща в разные стороны. Мальчик кричал, упирался и, не имея сил освободиться, впился зубами в руку татарина. Тот взвыл от боли, затопал ногами, выронив свою ношу, схватил саблю и одним махом снес мальчику голову.
– Ха-ха-ха! Забирай его теперь себе! – крикнул убийца отскочившему в сторону сопернику.
Но тот только оскалил зубы в ухмылке, довольный тем, что мальчик никому не достался.
Не желая вмешиваться в распри своих людей, мурза вскочил на коня и приказал трогаться. Несколько его ближайших родственников, получив свою часть добычи, присоединились к нему.
Уменьшившийся почти наполовину чамбул быстро оставил берег озера и помчался сухой степью на юг, в сторону Кафы. Людоловы почувствовали себя здесь в безопасности, и пленников развязали. Куда убежишь? Вокруг – чужая земля, море!
Шли быстро. Останавливались только на ночлег да на обед. Татары ели сырую конину, нарезанную тонкими ломтиками и разопревшую под войлочным чепраком на спине коня. Ту же пищу бросали и пленным. Арсен сначала отворачивался от нее, но нестерпимый голод заставил есть. Закрыв глаза, грыз сырое, в красной пене мясо, запивал из канав, изредка встречавшихся на пути, горьковатой мутной водой.
Только на седьмой день пути с горы открылось бескрайнее море и показался большой город с высокими стройными башнями минаретов. Али остановил отряд, снял с шеи пештимал