Никто не открывал.
– Огами, Неймо, вы тут?
Тишина.
Мальчик прижал ухо к двери и услышал знакомый шепот.
«Там точно кто-то есть», – подумал он.
Он поставил тазик на пол, и со скрипом повернул дверную ручку. Не успел Ник открыть дверь, как послышался знакомый голос рыжей девочки, которая тут же ее захлопнула: – Рано! Стой там!
– Кая! Ты чего?! Чуть палец не прищемила! – возмущенно крикнул малец.
Теперь шепот превратился в голоса.
В это время мимо проходила директор. Она оттянула мальчишку за ухо: – Ай-яй! – заскулил пацаненок, – и презренно сказала:
– Не шуми! Младшая группа уже спит!
– Извините, мисс Алланда, – пробормотал тот и скривил рожицу в след уходящему директору.
Лампочки в коридоре потускнели. Это означало, что всем детям пора ложиться спать.
Ник, зевая, ждал ещё какое-то время. Ему наскучило стоять у входа. Он постучался и протяжно спросил:
– Ребята, мне долго еще ждать?
Из-за двери, наконец-то послышалось:
– Заходи…
Он взял тазик, приоткрыл дверь и толкнул ее ногой. В углу комнаты около стола висел самодельный плакат, сделанный из упаковочной бумаги, который гласил: «Тебе девять!». На скромных тумбочках и отесанном столе горели украденные со склада, прошлогодние, нетронутые свечи. А в центре облезлой комнаты, стояли, держа в руках сделанные своими руками, праздничные плакаты, друзья Ника – Кая, Макки, Неймо и его младший брат, Огами.
– С днем рождения!
Тихонько поздравили ребята.
Сюрприз испортил звук старой, лопнувшей нитки, которая соединяла тоненькие листы бумаги.
Позади ребят послышался шелест.
– Ну вот… – грустно произнесла тоненьким голоском, худенькая, темненькая, тихая и застенчивая, восьмилетняя девочка, в новом, сшитом на уроках рукоделия, синем платьице.
– Неймо, это ты виноват! – обвинила девочка в розовом соседа по комнате Ника.
– А? Это почему? Ты же сшивала! – возмутился в ответ, серьезный, русый мальчик в очках, в распустившихся серых штанах, старой зеленой майке и торчащем из дырявого тапка мизинцем.
– Ты мне плохие нитки дал!
– Какие были, такие и дал! – говорил Неймо, сохраняя поражающее, детское хладнокровие.
– Ребята, да вы чего…? – угомонил именинник ссору, – …все и без этого здорово! А чем пахнет?
– А? Это нам в столовой испекли, – не особо громко сказал Огами, но его слова были отчетливо слышны, в отличие от замкнутой, не особо общительной, Макки.