Проснулся.
Глаза резало и наяву. Утренний свет сквозь щель в шторах был хоть и слабым, но вполне ощутимым и неприятным из-за внезапного пробуждения. А плач, истеричный детский плач, зародившийся в недрах сна, каким-то невозможным образом прорвался в реальность.
Артём нашарил сотовый, еле проморгавшись, разглядел цифры: 5:38.
Мать-перемать! Долбаных пять тридцать восемь! На службу к девяти, а до будильника ещё восемьдесят две, чтоб тебя, минуты! Целых восемьдесят, мать твою, две минуты сна! Сладкого. Утреннего. Пусть в песочнице. Пусть с мокрыми глазами. Да хоть с мокрыми штанами. Пошли вы все на…! Это его сон. Залог здоровья. Имеет право. Он в этой квартире с рождения. Тоже ревел по первости, в младенчестве, но не в пять лет и не в пять утра, и не так, будто режут его. А этот урод, придурок недоделанный, устраивает истерики каждую ночь! Каждую!
Орёт, действительно, как резаный, во всю глотку, будто он прямо у Артёма в квартире. Стены-то, ясное дело, чихнёшь – соседи «здоровья» пожелают. А тут ор. И ведь он так ни минуту, ни две. Часами орать будет. Аутист – это нынче не диагноз, это оправдание. Аутист, чёрт его дери!
Раньше не было никаких аутистов. Дебилы были. Их держали в спецшколах, в интернатах. Сидели себе под присмотром. А тут на тебе, развелись аутисты, оказывается. А вы, нормальные, терпите. Проявляйте толерантность.
Поморщившись от крика, Артём снова посмотрел время. Экран сотового высветил 5:43.
Пять! Сорок три!
Он повернулся на бок, закрыл голову подушкой. Шея тут же затекла, а рёв прорывался и сквозь слой холлофайбера.
После очередного истошного вопля Артём отбросил подушку и, что было силы, заколотил кулаком в стену. Жена подскочила:
– С ума сошёл?!
– Сойдёшь! Глянь, сколько время!
– Вот именно. Додумался, тоже мне. Я вообще-то тоже тут сплю.
– Ну и спи себе. Кто мешает-то?
Инга саркастически хохотнула:
– Ты и мешаешь.
– Я?! – Артём задохнулся от возмущения. – Этот идиот орёт – не мешает, а муж родной мешает!
– Муж родной сам ведёт себя, как… Саввушка – больной ребёнок.
– Так пусть лечат, пусть в больницу кладут. Ну сколько можно? Это ж ад какой-то. Орёт, как…
Раздражающий звук переместился из граничащей со спальней комнаты дальше по коридору. У проблемных соседей приоткрылась входная дверь. Плач вырвался на лестничную площадку, эхом разлетелся по этажам. Дверь хлопнула. Послышались приглушенные уговоры, шиканья. Плач и уговоры поплелись вниз по лестнице к выходу из подъезда.