Фактически у меня вообще оставалось мало сил. Я продолжал ждать от этого места реальной угрозы – чего-то, что я мог бы заметить или услышать, чего-то, чему я мог бы противодействовать. Я ожидал более холодного приема. Холмсов, лезущих из кожи вон, чтобы поставить меня на мое интеллектуальное место. Возможно, в пылающий обруч. Что я получил взамен – так это вкусные блюда и один зашифрованный разговор с отцом Холмс. Я помнил о предупреждении, которое она сделала перед нашим прибытием, но не мог его осмыслить.
– Шеррингфорд? Что за ужасная школа, – говорил Алистер. – Да, в каком-то смысле это стало разочарованием, но мы не сомневались, что Шарлотта будет вести себя хорошо, невзирая на обстоятельства.
Шарлотта едва улыбнулась с прохладцей.
– Извини, Джеймс, что я так молчалива, – тихо сказала мне ее мать. – У меня непростое время. То в больницу, то из больницы. Надеюсь, обед тебе понравился.
– Он великолепен, спасибо. Мне жаль, что вы себя нехорошо чувствуете.
Тут внимание Холмс переключилось на меня:
– Мама, – заметила она, скрипя вилкой по тарелке, – на самом деле ты могла бы задать Джейми какой-нибудь стандартный вопрос. Их же нетрудно запомнить. Как ему нравится школа. Есть ли у него сестры. И так далее.
Ее мать вспыхнула:
– Конечно. Вы хорошо провели время в Лондоне? Лотти там понравилось.
– Мы там много развлекались, – ответил я, искоса взглянув на Шарлотту.
Ее мать, казалось, делала все, что могла. Я сочувствовал ей, разодетой, в этой нелепой комнате, явно жаждущей вернуться в кровать.
– Мы гуляли вдоль Темзы. Видели массу книжных магазинов. Не слишком утруждались.
– Я всегда думала, как же приятны каникулы после трудного семестра. Я слышала, ваш был особенно непростым.
Я рассмеялся:
– Это еще мягко сказано.
Ее мать кивнула, слегка прищурившись:
– Напомни мне: как случилось, что тебя и мою дочь сразу же заподозрили в убийстве этого мальчика? Я понимаю, что к ней он приставал. Но как в это оказался замешанным ты?
– Не по своей воле, если вы об этом спрашиваете. – Я старался говорить ровным тоном.
– Ну, причина, которую мне называли, заключалась в том, что ты питал какие-то нелепые чувства к моей дочери, но я все же не понимаю, как это могло впутать тебя в это дело.
Меня как будто по лицу ударили.
– Что? Я…
Шарлотта продолжала передвигать еду у себя на тарелке. Выражение ее лица не изменилось.